5. Я, Оно и Сверх-Я (Фрейд) Известным представителем неклассических философских и, особенно, научных представлений о человеке был австрийский ученый, врач и психолог XIX–XX веков Зигмунд Фрейд. Классические философские представления о человеке, как и о мире, заключаются,

Психоаналитическая философия вызвала огромный интерес не только у философов-профессионалов, но и у широких слоев интеллигенции. Обращение к исследованию явлений бессознательного, их природы, форм и способов проявления наиболее характерно для австрийского психолога, невропатолога, психиатра Зигмунда Фрейда и его учеников. Основные работы З.Фрейда, содержащие философские идеи и концепции, -- «Массовая психология и анализ человеческого "Я"», «По ту сторону принципа удовольствия», «"Я" и "Оно"», «Психология бессознательного», «Неудовлетворенность в культуре», «Цивилизация и анализ человеческого "Я"» и др. Фрейд выдвинул гипотезу об исключительной роли сексуальности в возникновении неврозов. Затем последовало утверждение о роли бессознательного и возможности его познания через толкование сновидений. З. Фрейд уточнил, что психическая деятельность бессознательного подчиняется принципу удовольствия, а психическая деятельность подсознательного -- принципу реальности.

Сообразуясь с реальностью внешнего мира, подсознательное вытесняет обратно в бессознательное неприемлемые желания и идеи (сексуальные, эгоистические, асоциальные), сопротивляется их попыткам проникнуть в сознание. Ключевой для философии З. Фрейда становится идея о том, что поведением людей управляют иррациональные психические силы, а не законы общественного развития, что интеллект -- аппарат маскировки этих сил, а не средство активного отражения реальности, все более углубленного его осмысления. Исследует З. Фрейд роль важнейшего, по его мнению, двигателя психической жизни человека -- «либидо» (полового влечения), определяющего противоречия человека и социальной среды, человека и культуры, человека и цивилизации. Инстинктивный импульс может быть или разряжен в действии, или неразряженным вытеснен обратно в бессознательное, или лишен своей энергии посредством реактивных образований (стыд, мораль) и сублимации (переключение энергии с неприемлемых целей и объектов на приемлемые). Через призму сублимации З. Фрейд рассмотрел формирование религиозных культов и обрядов, появление искусства и общественных институтов, возникновение науки и, наконец, саморазвитие человечества. З. Фрейд ввел также понятия космических «первичных позывов» -- «Жизнь» и «Смерть» .

Как философ З. Фрейд дает свое осмысление человека и культуры. Культура выступает у него как «Сверх-Я», она основана на отказе от удовлетворения желаний бессознательного и существует за счет сублимированной энергии либидо. В работе «Неудовлетворенность в культуре» З. Фрейд приходит к выводу о том. что прогресс культуры уменьшает человеческое счастье, усиливает у человека чувство вины из-за ограничения его природных желаний. При рассмотрении социальной организации общества Фрейд концентрирует внимание не на ее надындивидуальном характере, а на природной склонности человека к агрессии, разрушению, которая может быть обуздана культурой.

Карл Густав Юнг -- швейцарский психолог, культуролог, философ, начал свою деятельность как ближайший соратник З. Фрейда и популяризатор его идей. К 1913 г. произошел его разрыв с З. Фрейдом, а также пересмотр его идей о происхождении творчества человека и развитии человеческой культуры с точки зрения «либидо» и «сублимации», вытеснения сексуальности и всех проявлений бессознательного через «Сверх-Я». «Либидо», согласно трактовке Юнга, это не просто некое половое влечение, а поток витально-психической энергии. Поэтому все феномены бессознательной и сознательной жизни человека рассматриваются Юнгом в качестве различных проявлений единой энергии либидо. Эта энергия либидо под влиянием непреодолимых жизненных препятствий способна «поворачиваться вспять», вести к репродукции в сознании человека образов и переживаний, которые не связаны с опытом данного индивида, а являются первичными формами адаптации к миру человеческого рода. Согласно К.Г. Юнгу, бессознательное включает в себя не только индивидуальное и субъективное, вытесненное за порог сознания, но прежде всего это «коллективное» и безличное психическое содержание, уходящее корнями в глубокую древность. Эти коллективно-бессознательные образы Юнг назвал архетипами. Архетипы, по Юнгу, невозможно осмыслить осознанно; они противостоят сознанию и не поддаются выражению в языке. Психология может лишь описывать их и осуществлять возможную типизацию, чему и посвящена значительная часть работ К.Г. Юнга. Его обобщения зачастую не опираются на достаточные логические основания, хотя основному доказательству, ориентированному на науку, он уделяет внимание. Это закон Э.Геккеля о повторении в онтогенезе отдельного индивида филогенеза (исторического развития) группы особей.

К.Г. Юнг ввел в научный оборот такие объекты исследования, как учение о карме, метемпсихозе и реинкарнации, пара-психологические феномены и др. Он исследовал восточные религиозно-мистические культы, в которых личностное начало растворено в архаической стихии коллективного бессознательного.

Юнга интересуют не причинно-следственные связи, а синхронные. Именно поэтому его архетипы выполняют функции и основ мироздания, и фундаментальных структур человеческой психики, обеспечивающих априорную (доопытную) готовность к восприятию и осмыслению мира. К.Г. Юнг называет следующие архетипы коллективного бессознательного: Младенец и Дева, Мать и Возрождение, Дух и Трикстер (образ злобного субъекта, оборотень). Так, Младенец -- это возможное будущее; он и Бог, и герой; он покинут, незащищен, но развивается в направлении независимости и непобедимости. Младенец-Христос, младенец-Будда, младенец-Зевс. младенец-Гермес и т.д. и т.п. Архетип младенца имеет в своей основе типическую природу, уходящую в мир неизмеримой древности. Юнг считает, что общую структуру личности создает архетип, и духовная жизнь личности несет в себе архетипический отпечаток. И хотя архетип как способ связи образов переходит из поколения в поколение с древних времен, он всегда у каждого человека наполняется конкретным содержанием, хотя нейтрален по отношению к добру и злу. Архетипы структурируют понимание мира, себя и других людей. Они лежат в основе творчества и способствуют внутреннему единству человеческой культуры, делают возможным взаимосвязь различных эпох развития и понимания людей.

Основные работы К.Г. Юнга: «Метаморфозы и символы либидо» (1912, с 1952 -- «Символы превращения»), «Психологические типы» (1921), «Отношения между Я и бессознательным» (1928), «Попытка психологического истолкования догмата о троице» (1940--1941) Спиркин А.Г. Философия. Изд.2-е. М.: Гардарики, 2005. - с. 406..

Влияние взглядов К.Г. Юнга испытали писатели Т. Манн и Г. Гессе, физики В. Паули и Э. Шредингер, культурологи К. Кереньи и М. Элиаде.

Ведущим представителем неофрейдизма выступил Эрих Фромм (1900--1980). Основные работы: «Бегство от свободы», «Человек как он есть», «Концепция Маркса о человеке», «Искусство любви», «Революция надежды», «О гуманистической технике», «Кризис психоанализа». «Иметь и быть», «Человек для самого себя» Шаповалов В.Ф. Основы философии. От классики к современности. М.: ФАИР- ПРЕСС, 2000.- с.512..

Популярность Э. Фромма во многом объясняется тем, что он на протяжении всего своего философского творчества сохранил верность антропологической теме, рассматривая проблемы природы и сущности человека, формы его существования. Одни и те же сюжеты переходят у него из работы в работу, обрастая новыми аргументами. В работе «Человек для самого себя» он развивает идеи «Бегства от свободы».

Отвергнув биологизм З.Фрейда, Э.Фромм пересматривает феномен бессознательного, смещая акцент с подавленной сексуальности на конфликтные ситуации, обусловленные социально-культурными причинами. Анализ последних заставил его обратиться к марксизму; к осмыслению экономических, социально-культурных факторов. Учение З. Фрейда им преодолевается через рассмотрение механизма взаимоотношения психологических и социальных факторов общественного развития. Он называет капитализм «больным обществом» и предлагает «лечить» его на основе «гуманистического психоанализа».

Осознание человеком «неподлинности» своего существования в обществе эксплуатации и угнетения, обретение им своей «самости» вместо «мнимого Я», установление гармонии между индивидом и природой, личностью и обществом возможно лишь на основе гуманистического управления, этики любви и добра. В процессе овладения искусством любви происходит изменение структуры характера человека, возникает заинтересованность в единении с миром, переход от эгоизма к альтруизму, т.е. бескорыстному служению другим людям, к новому гуманистическому духу. Любовь, страх, вера, властолюбие, фанатизм... не они ли правят миром? Не через них ли реализуется бытие человека? И Э. Фромм, в отличие от узкого горизонта фрейдовских инстинктов, «распахнул» огромное жизненное пространство человека. Человеческое бытие, по Фромму, -- это становление человека, совершенствование его духа. И хотя Фромм в трактовке человеческого бытия исходит из первичности психических процессов, которые во многом определяют структуру социальных феноменов, он не считает человека внесоциальным индивидом. Напротив, человек у него включен в реальный исторический процесс, социум.

Основателем этого направления стал ав­стрийский психиатр и психолог З.Фрейд (1856-1939).

З.Фрейд был врачом, и первоначально психоанализ воз­ник как метод лечения неврозов. З.Фрейд обратил внима­ние, что невротические болезни взрослых часто вызваны психическими травмами, полученными в детском возрасте и связанными с реальными или воображаемыми сек­суальными домогательствами со стороны близких взрос­лых противоположного пола (например, отца, брата, дяди). Подобные травмы вызывали у своих носителей тяжелые переживания, осознание которых могло оказаться невы­носимым для ребенка. Поэтому травмирующие воспоми­нания изгоняются, вытесняютсяиз сознания, причем происходит это без какого-либо участия сознания челове­ка, бессознательно. Однако они не исчезают, а продолжа­ют существовать, но существовать неосознанно. Более того, они становятся активной силой, влияющей на поведение, мотивирующей его. Наличие таких неосознанных пережи­ваний и мотивов вызывало, считал З.Фрейд, невротичес­кие симптомы заболеваний во взрослом возрасте. З.Фрейд и его коллеги заметили, что симптомы заболеваний исче­зают, когда пациент отреагирует это воспоминание, т.е. вспомнит и как бы вновь переживет травмирующее собы­тие. Обращение к детскому опыту для понимания пережи­ваний взрослого человека было важнейшим открытием З.Фрейда.

Для лечения заболеваний такого типа З.Фрейд и его коллеги использовали разные методы, например гипноз. Однако наиболее эффективным оказался изобретенный З.Фрейдом метод свободных ассоциаций. При использо­вании этого метода пациент лежит на кушетке, а врач побуждает говорить все, что тому придет в голову, не ду­мая о том, насколько это глупо, мелко или неприлично, как он может выглядеть в глазах врача. Поскольку причина невротических симптомов скрыта в сфере бессознательно­го, и сам пациент даже не подозревает, что именно вы­теснено, то врач должен уметь распознавать в словах па­циента эти скрытые симптомы и помочь отреагировать вытесненные переживания. При этом вытесненный мате­риал осознается с трудом. Такое осознание может сопро­вождаться резким сопротивлением со стороны пациента.

Именно этот метод и получил название психоанализа. В дальнейшем к нему присоединилось также толкование сновидений, содержание которых, по мнению З.Фрейда, позволяет открыть неосознанные проблемы человека, а в дальнейшем - все то, что он назвал «психопатологией обы­денной жизни» - всевозможные ошибки, оговорки, забы­вание того, что надо было сделать или взять с собой, а также шутки. Все это, считал З.Фрейд, не случайность, а проявление бессознательного. Влияние бессознательного проявляется и в творчестве человека. Так психоанализ был перенесен из медицины на понимание того, как работает психика человека в норме.

В итоге психоанализ превратился в психологическую теорию, а затем и в одно из направлений философии. Пред­ставление о том, что поведение человека определяется не только сознательными, но и бессознательными мотива­ми, желаниями, переживаниями, возникшими в резуль­тате либо подавления, вытеснения, либо недопущения в сознание определенных переживаний, влечений, мотивов, произвело подлинный переворот в представлениях о чело­веческой психике и является в настоящее время общепри­знанным.

Какие же переживания, желания, мотивы вытесняют­ся? Почему возникает вытеснение? З.Фрейд пришел к выводу, что это происходит потому, что они не соответ­ствуют существующим тем культурным нормам, представ­лениям, которые ценны для самого человека и его окру­жения. Прежде всего, считал Фрейд, это относится к переживаниям и мотивам сексуального характера. Именно сексуальное содержание, по Фрейду, скрыто в симво­лах сна, в оговорках и шутках (отсюда известное выраже­ние «оговорка по Фрейду»).

З.Фрейд исходил из того, что существуют две основ­ные мотивационные силы, направляющие всю жизнь че­ловеческого организма. Это инстинкты жизни и инстинк­ты смерти. К первому относится сексуальность (или более широко - эрос). Ко второму - деструктивные, разруши­тельные силы, которые могут быть направлены вовне (аг­рессия, ненависть) и внутрь себя (мазохизм, самоубий­ство). Эти две тенденции управляют психической энерги­ей, причем источник энергии у каждого инстинкта свой. Психическая энергия, связанная с инстинктом жизни, получила название либидо (от лат. libido - желание, влече­ние). Психическая энергия, связанная с инстинктом смер­ти, названия не имеет. Инстинкт жизни и инстинкт смер­ти находятся в постоянном конфликте, противоборстве.

Представление о связи инстинкта жизни с сексуальны­ми влечениями привело Фрейда к идее о том, что сек­суальность человека не проявляется после наступления по­ловой зрелости, он рождается с ней, и именно она явля­ется движущей силой развития человека. При этом Фрейд не сводил сексуальность к половому акту. Он понимал ее гораздо шире - как получение удовольствия от различных частей тела. Человек рождается со стремлением удовлетво­рить инстинктивные желания. Он руководствуется прин­ципом, который Фрейд назвал принципом удовольствия. Однако в дальнейшем этот принцип вступает в конфликт с требованиями реальности, включающими в себя адапта­цию к требованиям общества, сознательные стороны пси­хической жизни. Очень рано ребенок научается сдержи­вать свои непосредственные желания и вести себя в соот­ветствии с требованиями. В процессе развития он посте­пенно переходит от принципа удовольствия к принципу реальности. Вытесняются, таким образом, те желания, те импульсы, которые не соответствуют принципу реальнос­ти и осуждаются окружающими, т.е. сексуальные.

Психика, с точки зрения З.Фрейда, состоит из трех частей: ид, эго и супер-эго, или Оно, Я и сверх-Я. «Ид», или «Оно», - наиболее примитивная и недоступная сознанию часть психической жизни. Именно здесь находятся инстинк­ты (и сексуальный, и агрессивный). Фрейд сравнивает его с кипящим котлом, в котором заключены мощней­шие силы: «Ид не знает ценностей, добра и зла, не знает морали». Поэтому «оно» действует только в соответствии с принципом наслаждения и не считается с реальностью.

В отличие от ид эго, или «Я», руководствуется принци­пом реальности, служа своеобразным посредником между ид и внешним миром. Эго сдерживает импульсы, идущие от ид, находит косвенные, окольные пути их удовлетворе­ния. Эго («Я») тесно связано с ид («Оно»), оно получает из него энергию и служит удовлетворению идущих от ид стремлений, влечений. Фрейд пишет, что «Я» в отноше­ние к «Оно» «похоже на всадника, который должен обуздать превосходящего его по силе коня; разница в том, что всадник пытается это сделать собственными силами, а «Я» – заимствованными. Если всадник не хочет расстаться с ко­нем, то ему не остается ничего другого, как вести коня туда, куда конь хочет; так и «Я» превращает волю «Оно» в действие, как будто бы это была его собственная воля». Однако для того чтобы лошадь не сбросила и не растопта­ла всадника, он должен контролировать и направлять ее движение. Поэтому эго должно направлять и контролиро­вать импульсы, идущие от ид.

Супер-эго, или сверх-Я развивается из эго в процессе усвоения ребенком тех норм поведения и ценностей, ко­торые воспитывают у него родители. Три основные функ­ции супер-эго – нравственное сознание, формирование идеалов и самонаблюдение. После того как супер-эго сфор­мировалось, функции контроля за поведением ребенка, которые изначально осуществлялись родителями, начи­нает осуществлять ребенок самостоятельно. Предвестни­ки супер-эго возникают уже на втором году жизни. Однако окончательное образование супер-эго Фрейд связывал с преодолением так называемого Эдипова комплекса. Эдип - герой древнегреческой мифологии, который уби­вает отца (не зная, что это его отец) и женится на соб­ственной матери (не зная, кто это). Фрейд считал, что каждый мальчик в возрасте между тремя и пятью годами переживает подобные чувства: у него развивается влече­ние к матери и восприятие отца как соперника, вы­зывающего ненависть и страх. Боясь наказания со стороны отца, мальчик начинает отождествлять, идентифициро­вать себя с ним и усваивает его нормы поведения. Девоч­ка также может испытывать враждебность к матери и влюбленность в отца, однако у нее это происходит гораз­до менее интенсивно. Позже психоаналитик К. Юнг на­звал комплекс переживаний девочек комплексом Электры по имени героини древнегреческой мифологии, которая, мстя за отца, убитого матерью, побуждает своего брата Ореста убить мать.

Ид полностью относится к сфере бессознательного. Эго и супер-эго частично относятся к сфере сознания, а час­тично - к сфере бессознательного. Эго становится своего рода ареной борьбы между влечениями, идущими от ид, требованиями совершенства от супер-эго и необходимо­стью соответствовать реальности. Когда ситуация становится чрезмерно напряженной, внутренний конфликт приобре­тает травматический характер.

Критика идей Фрейда связана прежде всего с его пе­реоценкой роли сексуальности в развитии психики и при­дания решающего значения ранним детским переживани­ям. На это указывали уже его ближайшие последователи.

Так, К.Г. Юнг (1875-1961) расходился с З.Фрейдом в понимании сущности либидо. Он считал, что оно характе­ризует не только сексуальную энергию (как считал 3. Фрейд), но жизненную энергию в целом, в которой сек­суальные импульсы составляют лишь часть. По-иному, чем З.Фрейд, К. Юнг понимал и сущность бессознательного. Он считал, что, помимо «личного бессознательного», опи­санного З.Фрейдом, существует и «коллективное бессоз­нательное». Коллективное бессознательное - часть психи­ки, содержащая опыт человечества. Оно является общим для всех людей и передается по наследству. Коллективное бессознательное существует в виде особых образований – архетипов. Архетипы проявляются в мифах и сказках, об­щие темы которых проявляются у разных народов.

Одним из важнейших открытий К.Г. Юнга является вы­деление психологических типов людей: экстравертов - на­правленных вовне и интровертов - внаправленнных в себя. Эта типология широко разрабатывается сегодня в рамках особой науки - соционики.

Другой последователь З.Фрейда, А.Адлер (1870-1937) , центральной движущей силой развития считал стремление к превосходству и чувство неполноценности. Он утверждал, что ребенок рождается на свет с определенным чувством неполноценности и неуверенности в себе, что обусловлено его беспомощностью и зависимостью от окружения. Это чувство порождает стремление к превосходству, т.е. к само­утверждению.

Важнейшим ответвлением психоанализа является нео­фрейдизм. Неофрейдисты отрицали исключительную роль сексуальных факторов в развитии, придавая существенное значение социальным факторам: особенностям общения ребенка со взрослыми, прежде всего в первые годы жизни (К.Хорни, (1885-1953), Г.С. Салливен (1892-1949) ), харак­теристикам социальной среды, ее ценностям (Э. Фромм (1900-1980) ).Среди психоаналитиков, занимавшихся проблемами развития, особая роль принадлежит американскому пси­хологу Э. Эриксону (1902-1994) . Он разработал оригиналь­ную концепцию развития личности человека от рождения до смерти. С точки зрения Э. Эриксона, в основе этого про­цесса – обретение идентичности, т.е. представления о соб­ственной полноценности, тождественности самому себе во времени, способности управлять своим «Я» в различ­ных ситуациях, чувствовать себя способным к решению тех задач, которые ставит перед ним жизнь.

Психоанализ бурно развивался и развивается. Он не толь­ко оказал влияние на множество направлений современ­ной психологии, чрезвычайно велико его воздействие на философию, культуру, искусство, общественное сознание нашего времени.

Психоаналитическая концепция культуры стремится обосновать новый нетрадиционный подход к пониманию важнейшего феномена существования человечества – культуры. Автором этой концепции является известный австрийский психиатр и философ З.Фрейд. Продолжением идей Фрейда становятся интересные культурологические идеи его ученика - швейцарского психиатра К.Г.Юнга, разрабатывавшего идею о наличии бессознательных механизмов в культуре, общих для всего человечества и заключенных в самих индивидах.

В целом сущность психоаналитической концепции может быть сформулирована как понимание культуры через человека, а, точнее, через его психику. Вся культурная реальность объяснима через внутреннюю психическую жизнь индивидов – их желания, стремления, потребности и, в целом, способ существования.

Зигмунд Фрейд (1856 – 1939) – австрийский психолог, венский профессор психиатрии, основоположник теории бессознательного и создатель психоанализа. На основе идей о бессознательном как особом уровне человеческой психики З. Фрейд рассматривает весь процесс психического развития человека, происхождение и функционирование культуры, в целом противоположность природного и культурно-социального начала в человеке.

Согласно Фрейду человеческая психика состоит из трех слоев: бессознательное («оно»), сознательное («я») и сверхсознательное («сверх-Я»). Определяющим для человека – его сущности и личности - является бессознательное, обозначаемое Фрейдом как «кипящий котел инстинктов». Бессознательное представляет собой хранилище примитивных инстинктивных побуждений, а так же эмоции и воспоминания, которые настолько угрожают сознанию, что были вытеснены в область бессознательного. В поздний период своего творчества в основе бессознательного Фрейд рассматривал 2 влечения – сексуальное (эрос) и влечение к смерти (танатос). Сексуальное влечение, или, как называет его Фрейд, либидо, присуще человеку с самого начала его жизни. Оно рождается вместе с телом и ведет непрерывную, только иногда ослабевающую, но никогда не угасающую вовсе, жизнь в организме и психике. Влечения «я», сущность которых сводится к инстинкту самосохранения, Фрейд так же относит к группе сексуальных влечений. Процесс психического развития человека Фрейд рассматривал как биологически обусловленный механизм трансформации его сексуальной энергии (либидо). Вторая группа – инстинкты Смерти (Танатос), лежащие в основе всех проявлений агрессивности, жестокости, в основе убийств и самоубийств.

«Я» – сфера сознательного, посредник между «Оно» и внешним миром, в том числе природными и социальными институтами. Сознательное соизмеряет деятельность бессознательного с «принципом реальности», целесообразностью и внешней необходимостью. Если «Оно» - это страсти, то «Я» - разум и рассудительность. Если в «оно» действует принцип наслаждения, то в «Я» - принцип адекватности (соответствия). Фрейд писал, что по отношению к «оно», я «подобно всаднику, который должен обуздать превосходящую силу лошади». Сообразуясь с реальностью внешнего мира, Я вытесняет обратно в бессознательное неприемлемые желания и идеи (например, антисоциальные), сопротивляется их попыткам проникнуть в сознание. Согласно учению Фрейда, вытесненные в бессознательное и «забытые» идеи и желания не исчезают, а остаются в скрытом состоянии до наступления благоприятных условий – ослабления или временного прекращения цензуры «Я» и «Сверх-Я».

Сохраняющие активность «неразряженные» желания пытаются проникнуть в сознание, маскируясь посредством механизмов бессознательного и обманывая бдительность «Я». Прежде всего, это происходит через сновидения, а так же обнаруживается в ошибках, обмолвках, неожиданных жестах и телодвижениях. В отдельных случаях столкновения бессознательных импульсов с «Я» принимают характер неврозов и душевных болезней. Лучшим способом ликвидации скрытого бессознательного является «проведение его через сознание», т.е. лишение его свойств скрытого и бессознательного (на этом строится метод психоанализа, применяемый на практике психоаналитиками).

«Сверх – Я» («Идеал – Я») - инстанция, олицетворяющая собой запреты и нормы социокультурного характера, «сверх-Я» является как бы высшим существом в человеке, отражающим заповеди, социальные запреты, власть родителей и авторитетов. «Сверх – Я» (нормы и установки культуры) делает жизнь человека более безопасной, блокируя человеческие инстинкты и агрессивность, но платой оказывается психическое здоровье индивида, который разрывается между сексуальностью и социальностью, агрессивностью и моралью.

С точки зрения понимания культуры и ее влияния на человека особенно значимо введение Фрейдом такой инстанции сознания как «Сверх-Я». По своему положению и функциям в психике человека оно призвано осуществлять сублимацию бессознательных влечений. Сублимация есть процесс освобождения вытесненной энергии бессознательного при помощи ее последовательного превращения и перехода в сознательные формы деятельности. Это означает, что благодаря большой пластичности сексуальных влечений и при помощи работы нашего сознания, воспитанного обществом, сексуальные влечения меняют свои цели и переходят на иные объекты. В этом смысле бессознательное и заключенная в нем сексуальность становится первоначальным источником различных творческих проявлений человеческой деятельности – изобретательства, искусства, этики и даже религиозности  . Во всех подобных случаях бессознательное осуществляет заложенные в нем влечения путем сублимирования – перенесения энергии на творчество, в этих новых формах энергия бессознательного до неузнаваемости перерабатывается и лишь в редких случаях обнаруживает свою первичную природу.

Таким образом, в основе воззрений Фрейда на культуру лежит его убежденность в противоречии между природным началом, бессознательным (изначально присущей человеку сексуальностью) и нормами культуры, которая основана на отказе (добровольном или принудительном) от удовлетворения желаний бессознательного и существует за счет сублимированной энергии либидо, при этом организуя жесткий контроль, цензуру инстинктов.

От практики изучения бессознательного в индивидуальной психике Фрейд обратился к истории человеческой культуры, рассматривая последнюю так же с позиций бессознательно существующих сексуальных комплексов (работы «Тотем и табу», «Психология масс и анализ человеческого «Я»»). Развитие культуры Фрейд опять же связывал с сублимацией. Культура создается, по его мнению, благодаря подавлению первичных биологических позывов и наложению запретов (табу) на разрушительные формы поведения. Происхождение и развитие культуры, согласно Фрейду, связано с религией и моралью, обусловлено появлением культа, краеугольными камнями которого является тотем и табу.

Формирование и связь идей тотема (первопредка, прародителя) и табу (запрета, ограничения) соотносится с важнейшим понятием фрейдистской системы - эдиповым комплексом. Эдипов комплекс – возникающий в раннем детстве комплекс представлений и чувств, главным образом бессознательных, заключающихся в половом влечении к родителю противоположного пола и стремлении (неосознанном) к физическому устранению родителя одного с ним пола (как соперника). Эдипов комплекс получил название по имени одного из героев древнегреческого мифа – царя Эдипа, который, по преданию, убил своего отца и женился на своей матери, не зная, что это его родители. (У девочки, по Фрейду, эдиповому комплексу соответствует комплекс Электры ).

Фрейд считает, что последствием «эдиповой драмы» в первобытном обществе (восстания сынов против отца и его убийства) стало обожествление предка (отца) в форме тотема (тотемизм). Одновременно в первобытном обществе табуируются сексуальные отношения, ставшие видимой причиной сыновнего бунта (запрещение инцеста). Таким образом, первые религиозные верования (тотемизм) и первые моральные установления (табу) определяют направленность и развитие культуры человечества.

Подводя итог фрейдовскому пониманию человека и значения культуры в жизни индивида, можно сказать, что долгая жизнь в обществе способствовала тому, что необходимость удовлетворять природные влечения и, одновременно, требования социума сделалась у человека своего рода инстинктом. Превратившись путем упражнений и наследования в течение тысячелетий в обязательные требования, культурные установления укоренились глубоко в психике индивида. Без общества индивид немыслим, он имеет инстинкты не только как сексуальный человек, но и как культурный человек.

Карл Густав Юнг – швейцарский психиатр (1875 - 1961), знаменитый ученик З.Фрейда. Юнг осуществляет критическое переосмысление идей психоанализа Фрейда, к чему его привела собственная клиническая практика. При лечении шизофрении Юнг столкнулся с такими случаями расщепления психики человека, которые не могли быть объяснены только детскими сексуальными переживаниями индивида и, следовательно, не вписывались во фрейдистские представления о сексуальной детерминации человеческого поведения. Утверждая, что теория сексуальности чрезвычайно важна, Юнг, тем не менее, отрицал ее как единственное выражение психической целостности личности и приводил многочисленные примеры неврозов, в которых проблема сексуальности играла только подчиненную роль. На первый же план выходили другие факторы – например, проблема социальной адаптации, давление трагических обстоятельств жизни, соображения престижа и др.

Фрейдовское понятие «либидо» приобретает у Юнга расширенное толкование: под «либидо» он понимает психическую энергию, определяющую интенсивность психических процессов, протекающих в душе человека. Эта энергия обусловлена у Юнга не столько сексуально, сколько неким внутренним психическим настроем.

Юнговское понятие бессознательного существенно отличается от фрейдистской трактовки. Оно так же характеризует все психические процессы, которые или не осознаются, не будучи объектом сознания, или воспринимаются как вытесненные из сознания. Однако содержательная сторонам бессознательного существенно отличается в толкованиях Юнга и Фрейда.

В отличие от Фрейда, Юнг проводит дифференциацию между «индивидуальным» и «коллективным» бессознательным. Индивидуальное бессознательное (или личное, персональное) отражает личностный опыт отдельного человека и состоит из переживаний, которые когда-то были сознательными, но утратили свой сознательный характер в силу забвения или подавления. Юнг отказывается видеть причину всех неврозов в пресловутом Фрейдовском «эдиповом комплексе», однако не отрицает значимости для психоанализа индивидуальной истории человека. Таким образом, согласно Юнгу, личностное бессознательное, состоящее из вытесненных комплексов, забытых, либо никогда не преодолевавших порога сознания представлений, - это результат жизненного пути человека.

Коллективное бессознательное заключает скрытые следы памяти человеческого прошлого. Бессознательные содержания данных коллективных образований рассматриваются Юнгом как возникающие из наследственной структуры психики и мозга человека. Коллективное бессознательное – есть результат родовой жизни, которая служит фундаментом духовной жизни индивида. Юнг сравнивал коллективное бессознательное с матрицей, грибницей, с подводной частью горы или айсберга. Он утверждал, что, обращаясь к коллективному бессознательному, от общего – семьи, племени, народа, расы, т.е. всего человечества – мы «спускаемся» к наследию далеких предков. При этом не только элементарные поведенческие акты в виде безусловных рефлексов, но так же восприятие, мышление, воображение находятся под влиянием врожденных программ и универсальных образцов.

Юнг выдвинул предположение, что коллективное бессознательное вырабатывает определенные идеи, носящие символический характер и составляющие основу всех представлений человека. Эти идеи рассматриваются швейцарским психиатром не как содержательные, а как формальные элементы психики, которым Юнг дает название « архетипы», понимая под ними нечто всеобщее и имманентно присущее всему человеческому роду. В своей работе «Архетип и символ» Юнг пишет: «Под архетипами я понимаю коллективные по своей природе формы и образцы, встречающиеся практически по всей земле как составные элементы мифов и в то же время являющиеся автохтонными индивидуальными проектами бессознательного происхождения». Архетипические мотивы берут свое начало от архетипических образов в человеческом сознании, которые передаются не только посредством традиции и миграции, но так же с помощью наследственности. Гипотеза генетического наследования архетипов, по мнению Юнга, необходима, поскольку даже самые сложные архетипические образы могут спонтанно воспроизводиться без какой-либо традиции. Прообраз или архетип является сформулированным итогом огромного опыта всех предшествующих поколений, это, образно говоря, «психический остаток» многочисленных переживаний одного и того же биологического типа.

Иными словами архетипы Юнга представляют собой формальные образцы поведения, или символические схемы, на основе которых оформляются конкретные, наполненные содержанием образы, которыми человек оперирует в своей реальной жизни и деятельности. Архетипы выступают как глубинные «осадки» психики человека, накапливаемые в течение многотысячелетнего опыта существования всего человеческого рода. Такие архаические формы, остатки, отпечатки сохраняют в себе древний характер психических содержаний и функций примитивного душевного уклада жизни.

Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла. Она формирует кристалл в растворе, выступая как поле, распределяющее частицы в вещества. В психике «веществом» является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно этим врожденным формам. Будучи «непредставимым» в чистом виде архетип не проявляется в сознании. Подвергнутый сознательной переработке, он превращается а «архетипический образ», который можно постичь через опыт сновидений, галлюцинаций, мистических видений. В мифах, сказках, религиях, тайных учениях, произведениях искусства и других иррациональных проявлениях культуры эти «спутанные», зачастую воспринимаемые как нечто чуждое архетипические образы превращаются в символы, становясь всеобщими по содержанию и прекрасными по форме.

Объясняя идею архетипов через архетипические образы, Юнг вводит такие понятия как «тень», «персона», «анима», «анимус», «самость» и др. По его мнению, первый архетипический образ, с которым сталкивается человек в процессе индивидуализации, - Тень. Тень – это совокупность вытесненных нашей психикой представлений о нас самих, персонификация личного бессознательного. Тень автономна, это наш темный двойник, и чем больше его подавление, тем идеальнее хочет выглядеть человек в собственных глазах, «тем большую Тень он отбрасывает». Если Тень – наш двойник, то близнецы Анима и Анимус персонифицируются лицом противоположного пола. Анима – женское начало в мужчине, Анимус – мужское начало в женщине. Анима, обитающая в бессознательном мужчины, существо капризное, сентиментальное, коварное, представляет собой источник мира иррационального. Анимус, напротив, источник рационального, решительных суждений («так положено», «так принято» и т.п.). Анимус становится, по сути, предтечей предрассудков, принимаемых женщиной за непреходящие истины. В мифах, сказках Анима может предстать в виде русалки, ведьмы, сирены; Анимус – в виде колдуна, гнома или Синей Бороды. Это соблазнительные, искушающие, опасные образы, но именно они придают витальность и «душевность» мужчине, интеллектуальность и свободу от предвзятости женщине. Юнг обращает внимание на амбивалентность архетипических образов – они «лежат «по ту сторону» моральных конвенций добра и зла.

Воздействие архетипа (независимо от того, принимает ли оно форму непосредственного опыта или выражается через слово) сильно потому, считает Юнг, что в нем говорит голос более мощный, чем наш собственный. Этот голос, пишет ученый, «говорит от имени тысяч поколений; он очаровывает и порабощает, смущает и требует. Он «трансмутирует» нашу личную судьбу в судьбу человечества и будит в нас благодатные силы, которые всегда помогали человечеству спастись от любой опасности и пережить самую долгую ночь».

По мнению Юнга, именно в подсознательном воздействии на нашу психику архетипов и заключается секрет великого искусства. Творческий процесс, насколько его возможно проанализировать, состоит в бессознательной активации архетипического образа, его дальнейшей обработке и оформлении в законченное произведение. Неудовлетворенность художника ведет его назад к тому первобытному образу в бессознательном, который может лучше всего компенсировать несоответствие и однобокость настоящего. Схватывая этот образ, художник «поднимает» его из глубин бессознательного, чтобы привести в соответствие с сознательными ценностями, и преобразует его так, чтобы он мог быть воспринят умами современников в соответствии с их способностями.

Итак, по мнению К.Г.Юнга, коллективное бессознательное является своеобразным «резервуаром», где сконцентрированы все «архетипы». Бессознательное живет своей жизнью, в нем нет прошлого и настоящего, в нем продолжается работа, начавшаяся тысячелетия назад.

Современный человек подвластен таящемуся бессознательному («демонам души») и не является господином своей душевной жизни. Впрочем, по Юнгу, этих «демонов души» можно «приручить» и поставить на службу культуре. Для этого необходимо найти для бессознательного адекватное культурно-символическое выражение: такое выражение было найдено, например, в мифе, искусстве, религии (образы и символы которых, и есть выражение архетипов коллективного бессознательного). Идеальное соединение сознания и коллективного бессознательного совершается через символ. Юнг писал, что символы и ритуалы можно рассматривать как «плотины и стены», воздвигнутые против опасностей бессознательного, только они позволяют ассимилировать колоссальную психическую энергию архетипов. Опасность прорыва потока бессознательного существует всегда: его воды подымаются все выше и грозят захлестнуть сознание.

По мнению Юнга, с развитием сознания пропасть между сознательным и бессознательным углубляется. Человечество сегодня стоит перед неподвластными ему силами, готовыми вторгнуться в наш мир, приняв облик психической болезни, религиозного или политического фанатизма. Коллективное безумие ХХ века (массовые психозы, горячечные речи вождей) – следствие атеизма, забвения мифа, следствие в целом европейской истории – истории упадка символического знания (рационализма, атеизма, протестантизма, материализма и свободного толкования книг Священного писания). Символический космос сделался чужим человеку, вследствие чего разрушилась и хрупкая гармония сознательного и бессознательного. Современный рационализм далек от символизма, он, как считает Юнг, «отдает» человека на милость «психической преисподней» (Раньше говорили об «одержимости бесами», приходившими в душу извне, но, по мнению Юнга, весь их легион изначально есть в душе и необходимо его «приручить».) Какой же выход предлагает К.Г.Юнг из сложнейшей ситуации, в которую, по его мнению, попал современный человек? Выход один: нужно обратиться к мифу и к собственной религиозной традиции. (Именно к собственной религиозной традиции, поскольку обращение к столь популярным ныне восточным религиям (чужим) не способствуют освобождению человека от «демонов души». Юнг утверждает, что для европейца, например, буддизм не выполнит задачи «обуздания» этих демонов, поскольку в его основе лежат символы, основанные на чужих архетипах, чужом коллективном опыте и т.д.).

Только миф и религия ведут «на равных» своеобразный диалог с коллективным бессознательным, символизируя его, расшифровывая и художественно оформляя, «вытаскивая» на поверхность из иррациональных темных глубин человеческой психики.

В своей оригинальной и целостной концепции К.Г.Юнг идет намного дальше своего учителя З.Фрейда, в значительной степени избавляясь от пансексуализма в трактовке человеческой психики, поведения и значительно увеличивая роль культуры в существовании индивида. Однако, и Юнг, подобно Фрейду не избегает чрезмерного биологизаторства, анализируя культуру и человека исключительно сквозь призму психики. Даже знаменитые архетипы, выкристаллизовывавшиеся в ходе культурно-исторического развития человечества, объясняются им как некие феномены, передающиеся на генетическом уровне и только «приручаемые» культурой в ходе их символизации.

В.В.Зеленский

Вместо вступления

Базовые открытия З.Фрейда и К.Г.Юнга давно уже вошли в общий фонд западной культуры, сделались общим местом, а кое в чем - и подверглись значительному пересмотру. Психоанализ помимо работы с индивидуальной психикой, несомненно, сделался психотерапией культуры, стал одним из принципиальных формообразующих факторов в становлении нынешнего общественного самосознания. По своему масштабу он оказался своего рода терапевтической революцией, произошедшей в прошлом веке. Вероятно, самой необратимой по своим результатам и самой бескровной в истории человечества. В России по известным всем причинам, эта революция имела свою специфику и, по сути, еще не завершилась.

Если просуммировать все ужасы века предшествующего, то их можно объединить под именем «эпохи человекостроительства» – времени, когда в европейской культуре доминировала иллюзия, что можно «создать нового человека». На службу этому был призван, между прочим, и психоанализ. В 20-е годы прошлого века именно молодое государство в Советской России учредило свой (Государственный) психоаналитический институт в Москве.

Многие политические силы тех лет способствовали тому, что возникли экстремистские диктаторские режимы – в СССР и нацистской Германии. К этому – если смотреть глубже в историю – нас постепенно подвели высокомерие, надменность и самоуверенность Просвещения, руссоизм с его «человек по природе добр», объявленная Ф.Ницше «смерть Бога» и пришествие сверхчеловека (белокурой бестии, советского человека и новой общности – «советский народ»). Что мы получили в результате? Фашизм, коммунизм, изнасилованную исковерканную природу и прочие мерзости культуры ХХ века.

Но надо отдать должное – психоанализ, хотя и родился в потоке культуры Просвещения и ее попыток эмансипировать человечество («человек – это звучит гордо!» и т.п.), все же не стал жертвой ее наивного энтузиазма. Среди грохота фашистских барабанов и вспышек кремлевских салютов сохранялась пессимистическая мысль З.Фрейда о том, что цивилизация подразумевает не только прогресс, но и недовольство собой, что человеческое бытие нуждается в сдерживании и запретах. (Не забудем мичуринское «мы не можем ждать милостей от природы…»). К.Г.Юнг пошел еще дальше в своих предостережениях и заявил, что ритуалы и религиозная жизнь в целом являются архетипическими потребностями. Что они уже сами по себе содержат необходимые ограничения, определенный сеттинг, направляющие линии, директивы или руководящие указания, чья функция носит не только негативный, но и конструктивный характер.

Психоанализ сыграл огромную роль в канализации энергии надменности и нарциссизма, с помощью которых западный разум мечтал сотворить нового человека и человечества из его же собственно «дна» (в понимании М.Горького). Прийдя «из грязи в князи», «кухарка управляет государством»! Но даже сами аналитики не вполне это осознают. Сложное чувство переживается сегодня – гордости и обеспокоенности. Наивное всемогущество все еще живет в массовом человеке. Выражение «мы рождены, чтоб сказку сделать былью» архетипично по своей природе. Оно лишь каждый раз приобретает новые формы. Поэтому «потемкинские проекты» и продолжают работать в общественном сознании – жилье, образование, здоровье и т.п. Сегодня в России мы имеем надежду, что свободный рынок и экономическое развитие, пришедшие на смену коммунистическому «светлому будущему», принесут мир и счастье каждому. Только, как говорил один из героев «Двенадцати стульев» И.Ильфа и Е.Петрова, «деньги вперед!».

Похоже, что в этой надежде доминируют чрезмерный индивидуализм и агрессивное соперничество, которые, напротив, несут в себе риск высвободить деструктивные силы и привести к опасной черте гражданской междоусобицы, репетицию которой мы уже много лет наблюдаем в Чечне.

Мы можем видеть продукты установки на индивидуализм и в нашей профессии психоаналитика. Мы замыкаемся в пространстве аналитических кабинетов, погружаясь в проблемы индивидуальной психотерапии, забывая при этом, что З.Фрейд и К.Г.Юнг были яркими социальными критиками, нацеленными на творческий диалог с культурой. Но культура не пришла к ним на свою первую сессию. Вместо этого она занялась войной и переделом карты мира. Почему? Этот вопрос остался нам. И он весьма насущен для современного психоанализа.

Сегодня мы имеем две наиболее мощных аналитических традиции – монотеистическую фрейдовскую и политеистическую юнговскую. И та, и другая получили широкое распространение в европейской культуре. Одна за счет жесткой фиксированности своих теоретических понятий и медикализированности в части подходов к анализу ярче проявила себя в психиатрии, клинической психотерапии, сексологии. Другая – за счет привязки к символам и образам – получила более широкое распространение в соседних терапевтических областях: арт-терапии, игре в песок, имагинативных терапиях, восточных медитациях, духовных практиках и др.

И это, несомненно, радует. Но наряду с этой радостью неизбежно встает вопрос о пределах или границах психоаналитических идеологий. Следует ли нам стремиться ко все большему охвату этими идеями отечественной культуры? Является ли стремление к такому расширению выражением нашей открытости или же это еще одна победа западной установки на коммерциализацию психотерапии? Не движет ли здесь нами тот экономический предрассудок, прочитываемый как благородное стремление принести пользу людям, твердящий нам, что деятельность и ее продукт должны возрастать бесконечно? Запад уже осознал, что золотой век психоанализа в прошлом и что следует подумать о новых путях развития глубинной психологии. Что нельзя бесконечно жить на проценты с капитала, созданного великими учителями прошлого. Возможно, юбилейная дата, как раз и есть удобный случай задуматься над происходящим.

Очевидно, что психотерапия культуры должна сыграть свою важную роль и в XXI веке. После «смерти Бога» и секуляризации жизни, сопровождавшей нашу культуру весь прошлый век, мы переживаем сейчас то, что называют «смертью идеологий». Кроме того, в России свой языческий бог хотя и умер, но еще не похоронен и, стало быть, не оплакан. И уже одно это чревато определенными социальными взрывами. Конечно, смешно сожалеть о смерти фашизма или коммунизма, однако, следует помнить, что они являлись замещающими религиозными конфессиями. В них верили. Теперь мы остались одни, без прежних ритуалов и веры, и это делает нашу жизнь более невротичной. Мы остались наедине со своим индивидуализмом, без традиционных базовых обязательств перед социумом, и уже одно это способно превратить общественную жизнь в вечную борьбу.

Этот индивидуализм постепенно отравляет наше ощущение человеческого сообщества вокруг, ощущение тех нормальных архетипических границ, которые мы по тоталитарной привычке именуем «порядком» и которые – заставь дурака богу молиться, он и лоб разобьет – вырождались в крайности религиозного или идеологического фундаментализма. Архетипические образы устаревают и отбрасываются, но сами архетипические границы-сеттинги вечны, и важнейшая задача современного психоанализа – помочь их восстановлению. Не через внешние правила, табу и запреты, а через выращивание этих границ изнутри из психического материала – чтобы возвысить наше чувство сопричастности друг другу.

З.Фрейд был первым по-настоящему значительным человеком на моем жизненном пути; никто из тех, с кем мне к тому времени доводилось общаться, не шел с ним ни в какое сравнение. В его поведении и взглядах не было совершенно ничего тривиального. Мне он показался необыкновенно умным, тонким, проницательным, одним словом – совершенно замечательным человеком. И все же мое первое впечатление о нем было в какой-то степени смешанным: чего-то в нем я так и не смог понять .

В каком бы смысле мы не употребляли словосочетание «картина мира» – физическая картина мира, парадигма или риторический оборот, или как синоним «мировоззрения», «философии жизни», Weltanschauung или как-то еще – оно сохраняет коннотацию, добавочное значение, аспект целостности, некоторого законченного представления о чем-то. В случае «картины мира» здесь в качестве объекта представлен «мир», а «картина» означает сам способ целостного представления.

В рамках данной статьи речь пойдет о различиях и сходствах в картине мира в психоанализе З.Фрейда и аналитической психологии К.Г.Юнга.

Общепринятым считается, что К.Г.Юнг разорвал отношения с З.Фрейдом из-за несогласия с идеей сексуальной этиологии неврозов и центральным местоположением эдипова комплекса. Это обстоятельство, помимо еще и расхождений личного характера (Сабина Шпильрейн и др.), разумеется, имеет место, но представляет всего лишь вершину айсберга. Основной массив данных скрыт под поверхностью предъявленной картины, на ее задних планах, располагающихся в глубине «аналитической сцены».

Я позволю себе очень эскизно воспроизвести в сравнительной форме некоторые довольно известные (общие) положения в учениях обоих мэтров.

Зигмунд Фрейд

Он был врачом, человеком и мыслителем, стремившимся к ясности, и симпатизировал рационализму Просвещения, целью которого было рассеять всяческие суеверия, догмы и традиционные недомолвки. З.Фрейд был убежден, что первейшим условием индивидуальной и коллективной эмансипации является свобода от иллюзий, и именно этот постулат составлял повестку дня мыслителей Просвещенческой эпохи, пытавшихся развенчать освященные веками обычаи, традиции и утвердить бесстрастный интеллект на месте чувств, восторгов и религиозных иступлений.

Отсюда, с фрейдовской точки зрения, изначальная функция символа в мифологии и сновидениях заключается в том, чтобы замаскировать намерения и смыслы бессознательной психики, лежащие в глубинной душевной основе. Другими словами, исказить или представить их в ложном свете, сделать эти основополагающие намерения и смыслы приятными и удобоваримыми (и при этом нерасшифрованными) для сознательного восприятия. Тем самым слепые безрассудные влечения через сновидения и симптомы пациента пролагают дорогу для собственного выражения и на своем пути разрушают или расстраивают намерения сознательного, рационального Я .

В соответствии с этим рационалистическим предубеждением, З.Фрейд был также склонен подчеркивать иррациональные и персеверативные свойства бессознательных психических процессов. Это засвидетельствовано, например, в его теориях навязчивого повторения и влечения к смерти, идеям, которым он во многом обязан А.Шопенгауэру, Ф.Ницше и фон Гартману. Соответственно фрейдистски ориентированный специалист сразу же обращает внимание на причины, кроющиеся в раннем детском переживании, и подходит к символизму бессознательного с желанием сбросить с него маску – вот ты какое, бессознательное?! Маска, я тебя знаю! – или же свести объяснение его действия к возобновившейся утечке инфантильных или ранее изжитых импульсов. При таком подходе всегда есть надежда, что высвечивая бессознательные конфликты пациента и терзающие и угнетающие его паттерны, лежащие в психических глубинах и склонные к навязчивому повтору, разум возобладает и в конечном итоге разрушит эти вредоносные фиксации и невротические комплексы.

Карл Густав Юнг

В отличие от фрейдовского подхода, взгляд К.Г.Юнга на бессознательный разум ведет свое происхождение от витализма и натурфилософии Ф.Шеллинга и его последователей, которые сконструировали бессознательный разум в виде одного из проявлений всепроникающей (имманентной) рациональности (неосознаваемой вообще), покрывающей весь космос . Этот Всеобщий Разум невосприимчив (к) и невыразим в ограниченном языке изолированного, сознательного Я . Таким образом, в драматическом контрасте с З.Фрейдом, который рассматривал бессознательный разум, как отсталую, регрессивную часть психического, сопротивляющуюся приспособлению к требованиям реальности, К.Г.Юнг полагал бессознательный разум ориентированным на реальность. Он считал его прогрессивно эволюционирующей силой, которая двигает человека вперед, к совершенно новым ситуациям и конфликтам, а не к простым повторениям прежних. В результате, согласно К.Г.Юнгу, бессознательное управляется своими собственными неартикулированными аргументациями, которые часто превосходят сознательные рассуждения по своей глубине и остроте, так что функция символа в конечном итоге заключается в том, чтобы выразить – а не только и не столько подавить – свои тенденции, скрытые в глубине. Выразить через себя в надежде на то, что сознательное Я с его ограниченной способностью и энергетической возможностью к наблюдению, заметит этот информационный посыл из своих же психических глубин. Вместо того, чтобы разоблачать бессознательное или лишать его силы фальсифицировать или деформировать сознательную осведомленность, К.Г.Юнг относился к снам и мифам, как к внешним выражениям сверхрационального источника мудрости. В отличие от З.Фрейда, он полагал гегемонию разума враждебной духовной жизни человека.

Итак, для З.Фрейда один лишь разум позволял одержать победу над внутренними конфликтами, над отжившими и персеверативными свойствами влечений, которые, будучи оставленными без присмотра, способны приводить к индивидуальным и коллективным разрушениям и окончательному краху. По контрасту, для К.Г.Юнга разум – весьма ограниченный и весьма несовершенный инструмент приспособления, который едва ли способен вникнуть в молчаливые аргументации бессознательного и редко согласовывается с ними. В этом смысле функция символа заключается в том, чтобы установить связь сознания с бессознательными содержаниями в том отношении, в каком сознание еще не готово или не способно к их пониманию и усвоению. Пусть аудитория сама определится с тем, кто ей ближе – Просвещение или же Ф.Шеллинг и А.Бергсон.

Личные повестки дня и интеллектуальные проекты

Но между З.Фрейдом и К.Г.Юнгом существуют также и важные сходства, на которые стоит обратить внимание, поскольку они помогают объяснить их первоначальное сотрудничество и последующий разрыв. И З.Фрейд, и К.Г.Юнг видели себя эмпириками, то есть людьми, строящими рассуждения на основе практического опыта. И в то же самое время оба хотели оставаться культурными героями и наставниками человечества. Также З.Фрейда и К.Г.Юнга отличала их поразительная «творческость» – способность к выстраиванию создающего пространства вокруг себя – и интеллектуальная независимость. Биографы отмечают также их противоречивость в характере – теплоту и щедрость духа, сменявшиеся безжалостным, скрупулезным эгоизмом и манипуляторством, черствостью и равнодушием к реальным нуждам и интересам других людей. Их лидерские стили были глубоко патерналистскими.

Культурные герои, наставники будущих поколений обычно являются политическими или религиозными фигурами или же исключительно одаренными и харизматическими артистами или художниками, такими, как Чарли Чаплин или Пикассо. Представление о том, что психолог или психиатр могут претендовать на подобный статус, выглядит вполне убедительно сегодня, благодаря их же – З.Фрейда и К.Г.Юнга – примеру. Но в их собственное время это могло показаться аномалией – это факт, который мы все склонны забывать. Просвещенческая традиция, которой следовал З.Фрейд, по большей части, гордилась собой за то, что она взломала предрассудки и догмы прежних веков. Она излучала огромный оптимизм по поводу возможностей человеческого прогресса и склонялась к тому, чтобы рассматривать историю как последовательную цепь злодеяний, эксплуатации человека человеком и предрассудков, историю, которая учила, как не следует поступать и чего следует избегать.

По контрасту с З.Фрейдом К.Г.Юнг был пропитан культурной идеологией консервативного Романтизма, представленного историком Якобом Буркхардтом, идеализировавшим прошлую историю как родниковый колодец здоровой и практичной мудрости относительно того, как жить правильной жизнью. Консервативные Романтики обычно осуждали попытки Просвещения порвать с прошлым как невоздержанное желание очистить человеческое общество от предубеждений и предвзятостей и при этом неизбежно лишить его наиболее уравновешенных и гуманных черт. То есть, вместе с водой выплеснуть и ребенка!

Вспомним, в какой ряд поставил себя сам З.Фрейд: вместе с Н.Коперником и Ч.Дарвином. Первый показал, что Земля не центр Вселенной, а человек на ней не управитель оной. Ч.Дарвин лишил человека не только привилегированного положения в Космосе, но и уравнял с прочим животным миром. З.Фрейд считал, что он нанес окончательный удар, который вряд ли можно назвать милосердным: человек не является хозяином даже в собственной душе. Человеческая психика болезненно расщеплена, а сам человек об этом даже и не догадывается.

В последовательно просвещенческом духе З.Фрейд хотел порвать с прошлым и соответственно писал о том, что он – как если бы – лично открыл и нанес на карту планету или неизведанную доселе территорию по имени «бессознательное» З.Фрейд полагал, что открыл сам феномен бессознательной душевной жизни и несводимость психики к сознанию. Хотя мы знаем, что мысль XIX века осознавала это понятие задолго до З.Фрейда, о чем, в частности, написал в свое время и наш соотечественник Петр Рудницкий.

В отличие от З.Фрейда, К.Г.Юнгу всегда доставляло удовольствие – почему, тоже вопрос? – признавать своих предшественников даже тогда, когда ему важно было защитить свою оригинальность в идеях. Как и большинство умеренных Романтиков, он вполне осознанно сохранял чувство почтительности к предкам. По этой причине, К.Г.Юнг смог уложить фрейдовский вклад в психологию бессознательного в живой исторический контекст, а его статьи и наблюдения по этой части до сих пор остаются стимулирующими и прозревающими . В дальнейшем З.Фрейд остался со своим императивом «где было Оно будет Я » и перекрыл себе путь к дальнейшей децентрализации психического.

Но процесс исцеления от нарциссизма и мегаломании продолжался. К.Г.Юнг продолжил этот переход. Согласно его модели, бессознательное психическое состоит не только из забытых переживаний, но и содержит сам генетический код психического, существовавший еще прежде любого Я , которое происходит из него, а не наоборот. Этот «код» является общим для всех и содержит универсальный психический язык, засвидетельствованный мифами, сказками, легендами, патологическими манифестациями, сновидениями. Глубинная его часть в форме коллективного бессознательного объединяет психические свойства всего человечества как некоего общего целого. На фоне бессознательного психического Я съеживается еще более, сопоставление делает его бесконечно малым. Произошло осознание того, что «не психическое во мне, а я в психическом». В подобном осознании, в частности, релятивизируется и преодолевается психоцентризм (Психоцентризм в данном случае представляет неспособность носителя той или иной психологической доктрины признать –кроме своей собственной – валидность и других психологических воззрений и теоретических построений).

Отношение к религии и к психотерапии

Как наследник культуры Просвещения, З.Фрейд предъявил свою враждебность организованной религии и мистицизму во всех их формах и проявлениях. Религиозная вера для З.Фрейда аналогична или равнозначна коллективному обсессивному неврозу. Юнговское отношение в этом вопросе совершенно иное. К.Г.Юнг рассматривал религиозные верования и переживания как пути к трансцендентному, к возвышению, целостности и индивидуации, и – если коротко – как побуждение к здоровью и интеграции. Но хотя он приветствовал диалог с клириками и теологами всех верований и конфессий, особенности собственного его темперамента к ереси и всему эзотерическому делали его отношение к организованным религиям крайне амбивалентным. Он всячески подчеркивал приоритет религиозного переживания в сравнении с конфессиональным верованием. Соответственно, в отличие от З.Фрейда, он приветствовал мистицизм как допустимый и оправданный путь к трансцендентному знанию. Он погрузился в изучение китайской Книги Перемен, в гностицизм, алхимию, Каббалу, даосизм и тантрическую йогу.

Сохраняя свою специфику в подходе к сакральному, З.Фрейд и К.Г.Юнг следовали двум различным эпистемологиям, и двум различным подходам к терапевтической технике. Фрейдовский метод является преимущественно дистанцирующим и аналитическим, на каждом отрезке оценивающим плоды внимательного безучастного наблюдения . З.Фрейд методично продолжал свою работу с пациентом, собирая факты, отмечая аномалии, делая выводы, проверяя гипотезы и т.д., не отступая от своей нейтральности, оставаясь для пациента закрытым.

Юнговский подход к терапии приветствовал участие аналитика и эмпатическую идентификацию со своим пациентом в прямом с ним взаимодействии. Резюмируя эти различия, можно сказать, что личность и когнитивный стиль З.Фрейда были преимущественно аполлоническими, а К.Г.Юнга – дионисийскими.

Несмотря на всю разницу, оба были по своей сути ламаркистами в мировоззрениях (картинах мира). Они твердо верили в унаследованность приобретенных признаков и были привержены положению о том, что «онтогенез повторяет филогенез». Этот постулат позволил им обеспечить строительные леса для многих теоретических нововведений не только в клинике, но и в социальной психологии, в религии и политике. Утвердив свои клинические позиции в профессиональной среде и общественном мнении, З.Фрейд и К.Г.Юнг начали постепенно расширять границы своих теорий за пределы клинического сеттинга, двигаясь в сторону общих оснований гуманитарных наук или дисциплин. Если индивидуальное развитие повторяет развитие целого вида и воспроизводит в конспективнойй форме видовую историю, то остается только предположить, что требуется сложное и мощное междисциплинарное усилие, чтобы ассимилировать и связать вместе – синтезировать – эти различные дисциплины, которые отображены на условной карте различными направлениями и измерениями этих гомологических (соответственных) процессов. Физическая и культурная антропология, сравнительные религия и мифология, археология, история, искусство, литература, неврология, генетика, лингвистика – все вдруг объединились друг с другом в зародышевой форме и стали частью большой картины, которая манит к себе и призывает к более глубоким исследованиям и еще большей интеграции.

Психотерапия и мифология

З.Фрейд сказал, что все открытия новых переживания и обретения нового опыта – это вопрос переоткрытия старых переживаний и прежнего опыта, что новый опыт является обновленным изданием внутренних процессов, первоначальные планировки которых хранятся внутри нашего разума. Но то, что мы обнаруживаем вокруг себя, является, прежде всего, материалом самого воображения, творческого воображения, которое формирует Вселенную и одушевляет историю. Сделав мифологию центральным компонентом своей теории, З.Фрейд надеялся, что К.Г.Юнг «отвоюет» религию и мифологию для психоанализа. После их разрыва эта миссия была «поручена» Отто Ранку, который и делал это по своему долгу более чем десять лет. В широком смысле психоанализ никогда и не был просто клинической дисциплиной, а скорее представлял последовательную попытку понять индивида и общество в их историческом, динамическом и диалектическом взаимодействиях, свободных от шор условностей и предрассудков. В результате по своему масштабу и характеру мы имеем дело с унаследованной междисциплинарной отраслью знания, даже если ее отправной точкой и является психотерапия неврозов. Попытки обнаружить соответствия и связующие нити между психопатологическими условиями, личностной теорией, социальной психологией, политикой, религией и так далее до сих пор всякий раз натыкаются на внутреннее противостояние между всеми вышеназванными дисциплинами.

Равно как и попытки сузить масштаб психоанализа и (или) аналитической психологии и вместить их в одну более клиническую специализацию – медицинскую или психологическую – входят в этот молчаливый сговор с этим междисциплинарным соперничеством.

Либидо и психическое развитие

В свое время З.Фрейд и К.Г.Юнг предположили, что онтогенетическая последовательность от зачатия до рождения проходит сквозь серию единообразных унифицированных фаз или стадий, следуя по траектории от одноклеточных организмов через растения, рыб, рептилий, примитивных млекопитающих и так далее. Далее, что этот эволюционный процесс в миниатюре продолжается и во внеутробной внешней среде, хотя теперь уже индивид, принявший отчетливую человеческую форму, воспроизводит ранние фазы культурной или специфически человеческой истории, а не других животных или «доживотных» предшественников человека как вида.

Основываясь на клинических данных, З.Фрейд и К.Г.Юнг предположили также, что психологическое развитие, которое в идеале соизмеримо с физическим созреванием, может происходить в более или менее автономном режиме при неблагоприятных условиях окружающей среды или под давлением конституциональных/генетических факторов. Когда это происходит, у индивида может развиваться невроз, психоз, фобия или перверсия, вызванная задержкой в развитии (фиксация) или возвращение к более ранней стадии психологической эволюции (регрессия), которую в тех случаях, когда это возможно, пытается улучшить или исправить анализ.

Между тем, З.Фрейд и К.Г.Юнг допустили, что фиксация на (или регрессия к) какой-то точке онтогенетической последовательности находит свое подтверждение в манифестных симптомах и бессознательных фантазиях. Их содержание – будучи личным, на одном уровне – прислушивается к более ранним филогенетическим или культурным стадиям развития, которые продолжают окрашивать, формировать или вмешиваться в наши сознательные бодрствующие мысли и процессы. На этом пути, регрессирующий индивид, Я которого ослаблено, волей-неволей отбрасывается назад в коллективную сферу существования. Здесь находят свое объяснение параллели между невротическими и особенно психотическими фантазиями и мифологическими мотивами архаических обществ и древних цивилизаций, равно как и многими художественными мотивами и предрассудками. Даже при отсутствии очевидного расстройства, З.Фрейд и К.Г.Юнг допускали, что скоротечные невротические расстройства и кризы того или иного сорта неизгладимо вплетены в ткань (структуру) любого «нормального» человеческого существования – во фрейдовскую «психопатологию обыденной жизни», в юнговские «комплексы». Хотя они и актуализируют эпизоды или аспекты нашего личного прошлого, неразрешенные внутренние конфликты, эти скоротечные и относительно слабые расстройства также отдаются эхом нашего коллективного прошлого с его травмами и превратностями, начиная с доисторических времен.

В этой логике существует и вид коллективной регрессии в рамках или границах нормы, как правило, капризной и непостоянной, который облегчает непрерывное «возвращение вытесненного» при помощи давно забытых эпизодов и процессов из давней пре-истории, которая разыгрывается заново. Так что несмотря на прогресс в овладении природой и изменения в политической и социальной организации, доведенной до совершенства технологией и историческими потрясениями, «безвременный» характер бессознательного, впервые отмеченный А.Шопенгауэром, указывает, что те же самые коллективные драмы, разыгрываемые снова и снова, не имеют, в реальности, видимого конца. Между тем, миф, ритуал, религиозные идеи и артефакты (или их секулярные суррогаты) обеспечивают путеводную нить к ядерным конфликтам и динамизму коллективной жизни. Так же, как звезды в астрономическом телескопе отражают события в реальном, но давно ушедшем времени, эти неизменные паттерны бессознательного демонстрируют свое зарождение в следах, которые бесконечно реверберируют в будущее.

Конечно, в рамках указанного филогенетического консенсуса З.Фрейд и К.Г.Юнг расходились по многим вещам. З.Фрейд, просвещенческий мыслитель, желал порвать с прошлым, думал о филогенетическом наследии как о перманентной угрозе нашей рациональности и как о чем-то, что должно быть проанализировано и преодолено насколько это возможно. Романтик К.Г.Юнг, рассматривал это как потенциальную угрозу внутренней целостности Я и коллективному благополучию, но также и как репозиторий для бессознательной мудрости вида, которым мы пренебрегаем с опасностью для себя.

Другим тактическим различием в рамках стратегического консенсуса было их представление или понимание психической энергии или либидо, вызвавшее самую неистовую полемику с обеих сторон. Но и З.Фрейд, и К.Г.Юнг были согласны друг с другом в том, что когда индивид прекращает двигаться «вперед» в своем поступательном развитии, то – в форме фиксации или регрессии – начинает развиваться болезненное состояние.

Понятие либидо у З.Фрейда было специфически сексуальным по своему характеру и привязанным к массе механистических предположений и допущений относительно природы организма как закрытой системы. Юнговское понятие о психической энергии было более обобщенным, открытым и телеологическим по своему характеру . Несомненно, его подход также открыт для критики, но его преимущество состоит в том, что не затемняются без разбора границы между сексуальными потребностями и чувствами и другими человеческими интересами и запросами. К.Г.Юнг поддерживал то мнение, что сексуальность наполняет любой вид человеческой деятельности: искусство, науку, религию, психотерапию, спорт и т.д. Но он протестовал против первичности сексуальных потребностей и интересов. Против их первенствования над всеми другими, против рассмотрения всех других потребностей и интересов как простых (сублимативных) отклонений или производных форм сексуального желания.

Другой аспект расхождений по поводу психической энергии заключался в том, что З.Фрейд и К.Г.Юнг по-разному относились к регрессии. Оба утверждали первичность регрессивного компонента психического, который запускает встречное течение нормальному, «прямому» потоку либидо даже в отсутствии внешних барьеров и фрустраций.

К.Г.Юнг утверждал, что болезненная фиксация на материнском образе – включая откровенно инцестуозные фантазии – символизирует желание вернуться во внутриутробное существование и совершенно оставить свое индивидуирующее развитие.

Подход З.Фрейда был другим. Регрессия в его словаре была неизменно ругательным словом и никогда – посредником интеграции или обновления. Согласно З.Фрейду, регрессия может выступать в двух ипостасях – в нарциссическом плане и как регрессия Танатоса. Человек, регрессировавший нарциссически, забирает назад все свои либидинальные катексисы на внешние объекты, все свои связи с реальностью и увязывает их только с фигурами внутренней фантазии в попытках восстановить условия внутриутробной жизни . В этом месте его теоретизирования связь между регрессией и сильным стремлением восстановить внутриутробное существование – на которое К.Г.Юнг обратил внимание еще раньше (символы трансформации) – видна заметно. Хотя очевидное сходство никогда самим З.Фрейдом не признавалось – здесь перед нами непосредственный пример ученика, который обучает учителя и, тем самым, потенциально осложняет дальнейшие отношения.

По контрасту преимущественно регрессивные побуждения которые З.Фрейд постулировал в «По ту стороны принципа удовольствия» (1920 г.), не были связаны с внутриутробными фантазиями, интроверсией и т.д., а с очевидным побуждением у живых вещей вернуться в неорганическое состояние, так как их репродуктивное обязательство перед видом выполнено, осуществилось. Джон Керр отмечал, что понятие инстинкта смерти дало возможность З.Фрейду утверждать первенство эдипова комплекса в коллективном бессознательном и лишить нуминозной силы материнское имаго, которой его наделил К.Г.Юнг, следуя за Бахофеном .

В любом случае, в результате вышеупомянутых сходств и различий З.Фрейд и К.Г.Юнг прочертили контуры коллективной психики различными способами и в отношении к: 1) единству или плюральности «коллективного бессознательного» и 2) первенству патернального или матернального имаго в культурном, историческом и индивидуальном развитии. Как и А.Шопенгауэр, оба – З.Фрейд и К.Г.Юнг рассматривали бессознательный разум как «безвременный». Априорные кантианские категории, законы пространства и времени, каузальность и логика, которые регулируют функционирование ориентированного на реальность Я (или персоны ), не затрагивают самых глубоких слоев личности, уходящих вглубь до непостигаемых источников инстинкта и коллективной жизни. И тут консенсус превалирует.

В 1912 году, когда взаимная очарованность друг другом спала, З.Фрейд, с возрастающей горячностью, настаивал, что поразительная множественность мифологических символов представляет всего лишь множество производных выражений одного и того же самостного унитарного или «сердцевидного» комплекса – эдипова , как его теперь называют. Хотя З.Фрейд в конечном итоге допустил наличие до-эдипальных проблем и процессов у женщин, он всегда рассматривал культуру и цивилизацию как по существу маскулинные достижения, в которых женщины участвовали просто как пассивные наблюдатели или объекты желания и никогда не были носителями нуминозной силы или притягательности сколько-нибудь близкой «первоотцу». В той степени, в которой это занимало З.Фрейда, если пациент являлся лицом мужского пола, то над всеми остальными процессами развития довлела амбивалентность по отношению к отцу и страх кастрации. И это длилось до тех пор, пока пациент не развивал в себе «реверсный эдипальный комплекс».

Коллективное бессознательное К.Г.Юнга было более плюралистическим, нежели у З.Фрейда. Вместо одной архетипической драмы, являвшейся ядерным или центральным комплексом, из которого произрастали все остальные проявления, К.Г.Юнг допустил неопределенное число коллективных репрезентаций, смысл которых или центральность варьировались в соответствии с потребностями, условиями и всем психическим закулисьем субъекта. Их подвижность и гибкость в отношении множественности сосуществования коллективных представлений была всякий раз достойна похвалы до какого-то момента, поскольку это не влекло за собой редукционистской программы подгонки сбивающих с толку своим изобилием мифических идей к прокрустову ложу одного единственного ядерного конфликта. К.Г.Юнг положил в основу своих доводов существование ядерной драмы, которая принимала характер первостепенной важности из-за своей кросс-культуральной универсальности, а именно – процесса индивидуации, то есть отделения от матери.

Фрейдовская теория нарциссизма и постепенного появления Я из недифференцированной матрицы инстинкта и фантазии весьма походила на юнговские идеи (символы трансформации). Их доктринальные различия, которые сводились к толкованию сновидений (редуктивное-нередуктивное), первичности эдипова комплекса и понятия либидо, обострились от столкновения личных амбиций и/или сексуальных секретов, которыми они делились друг с другом, что и привело к окончательному расхождению.

Резюме

Можно полагать, что причиной разрыва отношений были не только клинические моменты. Путь, по которому К.Г.Юнг и З.Фрейд интерпретировали свои клинические данные определялся их приверженностью предшествующим культурным принципам. То, что З.Фрейд пытался перенести, разрушить и в каком-то смысле сохранить богатство идей и прозрений, которые он извлек из эпохи Просвещения, равно как и из немецкого Романтизма – оказалось невозможным проектом: свидетельством тому было и то, что К.Г.Юнг не смог окончательно его подтвердить или обосновать. В отличие от З.Фрейда, у К.Г.Юнга не проявилось желания совместить эти два расходящихся направления европейского «духа времени». Почему? Потому что на этой «площадке» доминировал З.Фрейд. Тем не менее, как и З.Фрейд, К.Г.Юнг рассматривал себя изначально как эмпирика, хотя позже переместился на позиции феноменологии. Его акцент на первичности материнского имаго в проспективном характере бессознательных ментальных процессов отражает его несомненную приверженность Романтизму – в частности, К.Карусу и И.Бахофену.

Сейчас стало очевидно, что ни З.Фрейд, ни К.Г.Юнг не обладали монополией на истину, но их теории, так впечатлившие умы последующих поколений специалистов, относительно бессознательного разума, подтверждают тщательность и добросовестность проведенной ими работы и вызывают почтительность к обоим.

История реабилитировала К.Г.Юнга, оправдала его поступок в плане разрыва с З.Фрейдом (иначе мы не имели бы аналитической психологии), но этот факт редко признается в современной аналитической историографии. Сегодня мы являемся свидетелями впечатляющего изобилия психоаналитических школ, начиная от теории объектных отношений, психологии самости, межличностного психоанализа и лаканизма, и столь же быстрого расширения постюнгианских подходов. Сегодня, последователи К.Г.Юнга в целом более внимательны к инновациям в психоанализе, чем последователи З.Фрейда к новым идеям в аналитической психологии.

(Совместные конференции уже давно проводятся. Я был на пражской. И они изначально инициировались юнгианцами).

Культурно-историческая картина мира, Weltanschauung , представляется сегодня чрезмерно насыщенной. Ее можно смело переформатировать. В чем же дело? Неужели со времен З.Фрейда и К.Г.Юнга мы так и не сдвинулись с места? Вечные дети вечных отцов. Неужели наши клинические понятия и практика так и не освободились от античного культурного багажа, которым З.Фрейд и К.Г.Юнг наполнили консультационные кабинеты?

Чьи же мы дети сегодня? Вероятно, по большей части, З.Фрейда? З.Фрейд в качестве наследника просвещенческой традиции, полагал, что психологию бессознательного можно развивать на чисто научной и эмпирической базе. По контрасту с ним, К.Г.Юнг сравнивал тех, кто воображали, что они свободны от всяких культурных предубеждений и пристрастий, с наследниками барона Мюнхаузена. Он настаивал на том, что культурные предубеждения формируют теории человеческой природы и, соответственно, как следствие, клинические идеи и практики. Если он был прав, то культурная предвзятость обладает достаточной мощностью или влиянием, чтобы оставаться бессознательной.

Мы не отрицаем, что культурные предубеждения формируют клинические идеи и практики в случае наших предшественников. Но как быть в нашем собственном случае? В какой степени мы ответственны за свои методологические и терапевтические установки? Каким образом наш культурный контекст воздействует на наш контент, на конкретную аналитическую работу и на нашу картину мира. Многие из нас вышли из советской психотерапии с ее официальной идеологией – диалектическим материализмом, который в качестве теоретического инструмента остается вполне работоспособным. Искушение безоглядно порвать с прошлым, отвергнуть своих феодальных предшественников должно сопрягаться с сохранением традиции, преемственности и внутренней целостности. В конце концов наши анализанды, клиенты и пациенты – также люди плоть от плоти из этого прошлого. И это следует учитывать в аналитической работе. От впадения в крайности на пути самоидентификации нас оберегает герменевтика, которой нас обеспечивает современный Дух времени. Хотя и она не является панацеей от интеллектуальных фиксаций.

Литература

1. Фрейд З. О нарциссизме// Очерки по психологии сексуальности. – Минск: «Поппури», 2003. – с.117-144.
2. Фромм Э. Психоанализ и этика. – М.: Республика, 1993. – 415 с.
3. Элленбергер Г. Открытие бессознательного. В 2-х т. – СПб., 2001-2004.
4. Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. – М.: Практика, 1998. – 480 с.
5. Юнг К.Г. О природе психе. – М.: «Рефл-Бук», 2002. – 415 с.
6. Юнг К.Г. О психической энергии// Хардинг М.Э. Психическая энергия: превращения и истоки – М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер», 2003. – С.11-15.
7. Юнг К.Г. Психотерапия и мировоззрение// Юнг К.Г. Аналитическая психология. Прошлое и настоящее. – М., 1995. – С.45-52.
8. Юнг К.Г. Фрейд и Юнг: разница во взглядах// Юнг К.Г. Критика психоанализа. – СПб., 2000. – С.263-272.
9. Kerr J. A most dangerous method. – N.Y., 1995.