Модные тенденции и тренды. Аксессуары, обувь, красота, прически

Политические воззрения Н.М. Карамзина, опиравшиеся на теории французских просветителей, сформировались к началу ХIХ столетия и отразились уже в «Письмах русского путешественника». В дальнейшем они уточнялись, дополнялись новыми гранями, но не претерпели существенных изменений, о чем свидетельствуют его же более поздние по времени написания сочинения.

Н.М. Карамзин разделял просветительские представления о нравственном прогрессе общества, о единстве пути человека к духовному совершенствованию, о просвещении как основе прогресса и инструменте излечения общественных недугов. Ему были близки идеи Монтескье и Кондорсе о путях общественного развития. Н.М. Карамзин был убежден в том, что «Путь образования и просвещения один для народов; все они идут им вслед друг за другом».

Для просветительской философии с ее культом разумности общественного устройства было характерно противопоставление общественной гармонии под эгидой государственности дикому безначалию, в котором пребывало человечество на ранних стадиях своего развития. В антитезе «безначалие – государство» последнее расценивалось Н.М. Карамзиным как созидательная, позитивная сила. Безначалие же им во всех его проявлениях осуждалось, шла ли речь о древности или новейшем времени. Если в этом ключе рассматривать традиционалистские мотивы, которые просматриваются у Н.М. Карамзина, то становится очевиден их просветительский характер: «Всякое гражданское общество, веками утвержденное, есть святыня для добрых граждан, и в самом несовершеннейшем надо удивляться чудесной гармонии, благоустройству, порядку». Гуманизм, присущий философии Нового времени, и идущее еще от античной традиции отношение к гражданской войне и анархии как к худшему злу в сравнении с любой тиранией определили неприятие Н.М. Карамзиным революций и других политических потрясений, грозящих разрушением общественного порядка в принципе. Поэтому Н.М. Карамзин, как и многие его современники в России и Европе, не принял якобинской диктатуры и террора, казни Людовика XVI, казавшихся столь далекими от гуманистических идеалов Просвещения. На страницах «Писем русского путешественника» преобладали негативные тона в описании Французской революции. Н.М. Карамзин недоумевал, как можно было ожидать «таких сцен в наше время от эфирных французов», замечал, что на улицах Парижа «все твердят об аристократах и демократах, хвалят и бранят друг друга сими словами, по большей части, не зная их смысла». Карамзин-критик Французской революции в «Письмах русского путешественника» – это критик с позиций просвещенческого гуманизма.

На оценку Н.М. Карамзиным тех или иных форм правления, несомненно, повлияли идеи Монтескье о необходимости соотносить форму политического строя с географическими условиями, историей, степенью просвещенности населения страны. Вслед за Монтескье и Руссо он полагал, что главными гарантами устойчивости республиканского строя являлись высокий уровень просвещения и нравственности граждан, а также простота нравов и даже бедность, которые, в свою очередь, поддерживали добродетель в обществе. О Сан-Маринской республике, нравы жителей которой «просты и неиспорчены», он, например, писал: «Главными причинами сей долговременности кажутся мне ее положение на горе неприступной, бедность жителей и всегдашнее удаление их от планов честолюбия».

Тем не менее республиканская форма правления, по утверждению русского консерватора, в принципе не отличалась устойчивостью. Причину этого он усматривал прежде всего в трудности поддержания на должном уровне гражданской добродетели в обществе. В статье, красноречиво озаглавленной «Падение Швейцарии», Н.М. Карамзин утверждал: «…без высокой народной добродетели республика стоять не может. Вот

почему монархическое правление гораздо счастливее и надежнее: оно не требует от граждан чрезвычайностей и может возвышаться на той степени нравственности, на которой республики упадают».

Наличие республиканских симпатий у Н.М. Карамзина бесспорно; важно то, в какой плоскости следует их трактовать. Н.М. Карамзину были близки гражданские добродетели, воплощением которых считались знаменитые республиканцы Древнего Рима и Греции. Но более существенным является его отношение к республике как к реальной форме государственного строя. При всех симпатиях к идеалам республиканской гражданственности он признавал непригодность этой формы правления для таких государств, как Россия. В письме к И.И. Дмитриеву Н.М. Карамзин писал: «не требую ни конституции, ни Представителей, но по чувствам остаюсь республиканцем, и при том верным подданным царя Русского: вот противоречие, но только мнимое!». Карамзин называл это противоречие мнимым, поскольку вполне четко разделял теоретическое признание достоинств республиканского строя и реальную применимость его в условиях конкретных стран.

При этом, на наш взгляд, существенного изменения его позиция по данному вопросу не претерпела. Уже в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзин писал об англичанах: они «просвещены, знают свои истинные выгоды… Итак, не конституция, а просвещение англичан есть истинный их палладиум. Всякие гражданские учреждения должны быть сообразны с характером народа; что хорошо в Англии, то будет дурно в иной земле». В этом высказывании автора обращают на себя два момента. Во-первых, для автора не существовало абстрактной идеальной формы правления, одинаково приемлемой для всех государств и народов; во-вторых, просвещение граждан он считал важнее конституции, ибо видел в нем высшую гарантию стабильности и устойчивости политического строя. Таким образом, Н.М. Карамзин полагал, что каждому народу, исходя из конкретных условий его исторического бытия, присуща своя форма правления.

В данном контексте весьма показательны его рассуждения в 1802 г. о Франции периода консулата: «Франция, – писал он, – несмотря на имя и некоторые республиканские формы своего правления, есть теперь, в самом деле, не что иное, как истинная монархия». Н.М. Карамзин был убежден в том, что Франция (как государство крупное по размерам) «по своему характеру должно быть монархиею». Он рассматривал форму правления как исторически обусловленное явление, оценивая ее не формально – юридическими, а конкретно – историческими критериями, абстрагируясь даже от личных пристрастий.

И философы Просвещения, и сам Н.М. Карамзин вслед за ними испытали влияние политических теорий, восходящих еще к античной традиции. Монтескье, как известно, считал наиболее оптимальной из всех существующих форм правления истинную или «правильную» монархию, в которой просвещенный монарх правит, руководствуясь ограничивающими его произвол законами. Философы Просвещения восприняли от античной традиции деление форм правления на «правильные» и «неправильные». Извращенной формой монархии они полагали тиранию. Столь же отрицательно оценивались демократия и олигархия в сравнении с аристократической республикой. В речи посланника Ивана III к новгородцам в исторической драме «Марфа-посадница» Н.М. Карамзин вложил в уста посла обличение олигархии: «Вольность! Но вы также рабствуете…Бояре честолюбивые, уничтожив власть государей, сами овладели ею. Вы повинуетесь – ибо народ всегда повиноваться должен, – но только не священной крови Рюрика, а купцам богатым». Вместе с тем в этих словах автора драмы содержится важная для понимания его концепции государства идея о том, что необходимость подчиняться властям и имущественное неравенство объединяют все формы правления. При любой форме правления, по мысли Карамзина, народ должен подчиняться власти. «Воля», по его мнению, это всегда привилегия «верхов», но не народа в целом.

Единственной приемлемой формой правления для России Н.М. Карамзин считал самодержавие. «Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием». В этой формуле (запечатленной в его «Записке о древней и новой России») русский консерватор как бы резюмировал содержание «Истории государства Российского». Уже повествуя о ранних этапах российской истории, он обращал внимание на сильную власть первых князей и дал этому свое объяснение: «Самовластие утверждается только могуществом государства, и в малых республиках редко находим монархов неограниченных». Татарское иго, по мнению Н.М. Карамзина, способствовало укреплению неограниченного характера княжеской власти. Окончательное утверждение самодержавия историк связывал с правлением Ивана III и Ивана IV, когда благодаря активной политике верховной власти, водворившей в стране порядок и обезопасившей границы, «народ, избавленный князьями московскими от бедствий внутреннего междоусобия и внешняго ига, не жалел о своих древних вечах и сановниках, которые умеряли власть государеву». Ввиду такого «спасительного» характера русского самодержавия Н.М. Карамзин положительно оценивал долготерпение россиян в правление Ивана Грозного, «гибнувших, но спасших для нас могущество России». Эту мысль историка не следует понимать как одобрение деспотического произвола. Но она лишний раз демонстрирует, какую исключительную роль в своей концепции русской государственности Н.М. Карамзин отводил политической стабильности.

Самодержавие в трактовке Н.М. Карамзина представало в виде развивающейся системы. Основную линию этого развития он усматривал в движении от неограниченного произвола самодержца, порой превращавшегося в тиранию, к просвещенной «правильной» монархии. В связи с этим наиболее благосклонно автор «Записки» оценивал правление Екатерины II, которая, по его выражению, «очистила самодержавие от примесов тиранства». Не случайно, отталкиваясь от рассуждений об Османской империи, Н.М. Карамзин писал: «…великие империи, основанные на завоеваниях, должны или просветиться или беспрестанно побеждать: иначе падение их неминуемо». Исходя из этого, он выступал за политику постепенного (но очень осторожного) совершенствования государственного строя и законодательства, полагая, что русское самодержавие может соответствовать требованиям идеологии Просвещения.

Поэтому неудивительно, что в произведениях Н.М. Карамзина неоднократно встречается мысль о примате общественного блага над суверенитетом монарха: «Сила и власть Венценосца должны быть подчинены благу народному». В самой идее подчинения монарха служению общественному благу не было ничего нового: в России ее пропагандировали Петр I и Екатерина II.

Важно подчеркнуть, что особенности российской государственности в понимании Н.М. Карамзина связаны не с представлением об особом историческом пути или самобытности русской культуры в противовес Западу, а с идеей многообразия исторических судеб и политических традиций, развивающихся, однако, по общему пути просвещения и нравственного совершенствования. В целом консерватор признавал общность исторического развития России и стран Европы, исходил из просветительских в своей основе идей, подкрепляя их исторической аргументацией. Поэтому он указывал на обоснованность в целом реформ Петра I (за исключением его попыток изменить быт и нравы), которые, оставаясь в рамках старой государственной системы, двигали Россию по общему для всех народов пути политического и нравственного прогресса.

Обоснование власти у Н.М. Карамзина было лишено легитимистской и мистической окраски в духе Жозефа де Местра. Этот вывод, в частности, следует из его оценок прихода к власти Наполеона во Франции, которые во многом проливают свет и на его видение проблемы легитимности власти в России. В 1802 г. Н.М. Карамзин писал: «Народ многочисленный на развалинах трона хотел повелевать сам собою; прекрасное здание общественного благоустройства разрушилось; и сей гордый народ… для спасения

политического бытия своего поручает самовластие тщеславному корсиканскому воину». Легко заметить, что автор связывал приход к власти Наполеона с волей народа, что само по себе в соответствии с теорией общественного договора придавало власти легитимный характер. С другой стороны, для понимания Н.М. Карамзиным роли народа в политической жизни характерно отразившееся в этом отрывке скептическое отношение к способности «многочисленного» народа «повелевать собою». Из признания неприемлемости республиканского строя для больших государств следовало и признание неспособности народа быть творцом своей судьбы, признание неизбежности его подчинения чьей-либо самовластной воле.

Провозглашение Наполеона первым консулом со столь широкими полномочиями воспринималось Н.М. Карамзиным в 1803 г. как возвращение Франции, страны монархической «по своему характеру», к монархической форме правления, а потому приветствовалось им. В 1802 г. Н.М. Карамзин оценивал режим власти первого консула как «истинную» монархию: «Французское правление есть истинное монархическое, и гораздо далее от республиканского, нежели английское… Бонапарте умеет властвовать; если он утвердит личную безопасность, собственность и свободу жизни в своем государстве, то история благославит его властолюбие». Учитывая, что преемственность верховной власти во Франции оказалась нарушенной, Н.М. Карамзин отдавал предпочтение власти Наполеона перед революционным беззаконием. Его симпатии определяли народное признание и надежды на утверждение законности и покровительство просвещению, связывавшиеся в то время с Бонапарте. В более поздних письмах консерватора встречаются отрицательные отзывы о Наполеоне, но они связаны с оценкой не его внутренней, а внешней политики, в особенности после 1805 г., когда наполеоновская Франция стала реальной угрозой для России.

В различных сочинениях (в т.ч. обсуждая личность Наполеона) Н.М. Карамзин затрагивал проблемы смены и наследования власти. Он отрицательно относился к любым насильственным методам смены власти, будь то народное восстание или дворцовый переворот. И Ивана Грозного, и Павла I русский консерватор признавал тиранами. Более того, в его стихотворении «Тацит» павловского времени звучали тираноборческие мотивы. Деспотические методы правления Павла порождали у дворянского общества недовольство произволом верховной власти. Недаром Н.М. Карамзин писал: «…что сделали якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал в отношении к самодержавию: заставил ненавидеть злоупотребления оного». Однако Н.М. Карамзин считал любое сложившееся политическое устройство основой для развития общества в направлении общественного блага и просвещения; насильственный же путь смены власти – подрывающим сами общественные устои, идею законности, общественную мораль и добродетель: «Самовластные управы народа бывают для гражданских обществ вреднее личных несправедливостей или заблуждений государя. Мудрость целых веков нужна для утверждения власти: один час народного исступления разрушает основу ее, которая суть уважение нравственное к сану властителей»[i]. То обстоятельство, что в стихотворении «Тацит» Н.М. Карамзин осуждал римлян за долготерпение, а в «Истории» благодарил за то же подданных Ивана IV, объясняется его убеждением в различии политической традиции и уровня просвещения этих народов: «…ибо Греция и Рим, – утверждал он, – были народными державами и просвещеннее России».

Возвращаясь к отношению Н.М. Карамзина к проблеме смены власти, отметим, что в «Письмах русского путешественника» революционные преобразования во Франции представлены не как общенародные и потому обоснованные правом народного суверенитета, а как действия меньшинства при пассивности большинства, а значит, не имеющие законных оснований: «Не думайте, чтобы вся нация участвовала в трагедии, которая играется ныне во Франции. Едва ли сотая часть действует; все другие – смотрят, судят, спорят… Оборонительная война с наглым неприятелем редко бывает счастлива». Консерватор, таким образом, не видел реализации принципа народного суверенитета в результате Французской революции.

Понимание Н.М. Карамзиным проблем суверенитета, происхождения власти и ее смены проливают свет на его отношение к современному ему российскому самодержавию. Представляется вполне справедливым высказанное в литературе мнение о том, что в своей интерпретации французских просветителей Н.М. Карамзин был склонен следовать за «Наказом» Екатерины II: вслед за императрицей представлял русское самодержавие как «правильную» монархию Монтескье. Многие тезисы, которые встречаются в сочинениях Карамзина, совпадают с положениями «Наказа», восходящими к идеям Монтескье. Достаточно привести такой пример: в «Наказе» Екатерина, обосновывая необходимость существования власти самодержца в России, писала: «…никакая другая, как только соединенная в его особе власть не может действовать сходно с пространством столь великого государства». В «Записке о древней и новой России» та же мысль выражена следующим образом: «Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою государственного устава ее она гибла и должна погибнуть, составленная из частей столь многих и малых что, кроме единовластия неограниченного может в сей махине производить единодействия?».

С этих общих позиций Н.М. Карамзин критиковал политику и реформаторские проекты правительства Александра I. События Французской революции и та угроза, которую несла революционная и наполеоновская Франция спокойствию европейских монархий, вызывали у значительной части русского общества разочарование в политических преобразованиях на основе универсальных общественных теорий как пути к прогрессу. «Записка о древней и новой России» являлась, по сути, прямым откликом и критикой реформаторских планов Александра I и, в частности, проектов Сперанского.

Карамзин считал российское самодержавие монархией, отличавшейся от деспотии, согласно учению просветителей, наличием твердых законов. Он полагал, что по крайней мере со времен Екатерины II, «очистившей самодержавие от примесов тиранства», самодержавие приблизилось к правильной монархии Монтескье. Без сомнения, Н.М. Карамзин не считал самодержавие времен Ивана III столь же просвещенным, как правление Екатерины, однако за всю историю русского самодержавия историк насчитал только двух тиранов: Ивана Грозного и Павла I. Самодержавие же в принципе, по крайней мере современное ему, он деспотией не считал: «Самодержавие не есть отсутствие законов, ибо где обязанность, там и закон: никто же и никогда не сомневался в обязанности монархов блюсти счастие народное». Автор говорил о законах как о признаке, отличающем монархическое правление от деспотического произвола.

При этом Н.М. Карамзин однозначно осуждал тиранию и деспотию, не связывая ее со злоупотреблением только монархической властью: «…тирания есть только злоупотребление самодержавия, являясь и в республиках, когда сильные граждане или сановники утесняют общество». Следовательно, консерватор признавал возможность деспотических проявлений в самодержавии, не считая его в принципе деспотией.

Обосновывая самодержавный характер монархической власти в России и опираясь на трактовку теорий общественного договора и народного суверенитета в духе идеологии просвещенного абсолютизма, Н.М. Карамзин полагал, что народ в свое время делегировал всю полноту власти самодержцу. В этом смысле он был последовательным сторонником концентрации всей полноты законодательной власти в руках самодержца, включая и издание основных фундаментальных законов.

Н.М. Карамзин стремился подчеркнуть и обосновать именно неограниченный характер самодержавной власти в России. Иногда у него звучат и патримониальные мотивы в ее описании: «В монархе российском соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное. Отец семейства судит без протокола; так и монарх в иных случаях должен действовать по единой совести». Идея о приоритете политической

традиции была важной составляющей политических взглядов русского консерватора: «…учреждения древности имеют политическую силу, которая не может быть заменена никакою силою ума; одно время и благая воля законных правительств должны исправить несовершенства гражданских обществ», – писал он в «Вестнике Европы» в 1802 г.

Более чем осторожно относясь к любым нововведениям в государственном устройстве, Н.М. Карамзин стремился опираться в своих теоретических взглядах на авторитет традиции, апеллировать к исторически сложившимся государственно-правовым нормам: «…всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему следует прибегать только в необходимости: ибо одно время дает надлежащую твердость уставам». Но эти традиционные мотивы не составляли сущности его обоснования верховной власти в России и лишь дополняли описание самодержавной власти, которое строилось прежде всего на просветительской базе (в ее консервативной трактовке) и на основе исторической аргументации. Поэтому Н.М. Карамзин четко разделял личность монарха и институт самодержавной власти сам по себе: «…можешь все, но не можешь законно ограничить ее!», – обращался историк к Александру I. Признавая законность лишь неограниченного характера власти монарха в России, Н.М. Карамзин относил этот постулат к числу тех самых «непременных» или «коренных» законов, о которых писал Монтескье и которые в соответствии со взглядами просветителей должны стоять над монархом, ограничивая его произвол. Н.М. Карамзин, вслед за «Наказом» Екатерины II, признавал незыблемым именно неограниченный характер самодержавной власти, искажая таким образом идею просветителей.

Исходя из этого, он в принципе отрицательно оценивал возможность реального ограничения самодержавной власти без разрушения самих государственных устоев: «В самом деле, можно ли и какими способами ограничить самовластие в России, не ослабив спасительной царской власти?» – вопрошал он. Если поставить закон выше престола, рассуждал он, то «кому дадим право блюсти неприкосновенность этого закона? Сенату ли? Совету ли? Кто будут члены их? Выбираемые государем или государством? В первом случае они – угодники царя, во втором – захотят спорить с ним о власти – вижу аристократию, а не монархию». Эти аргументы были, по сути, прямой критикой проектов Сперанского, которые Н.М. Карамзин воспринимал как намерение ограничить самодержавную власть законом. Любые государственные преобразования, по его мнению, «потрясают основу империи». Итак, следствием реального ограничения самодержавной власти Н.М. Карамзин видел изменение формы правления: превращение монархии в аристократию; а в условиях России историк оценивал аристократическое правление отрицательно.

Н.М. Карамзин воспринимал современную ему Российскую империю как стоящую на вершине своего могущества, когда любые изменения в ее политическом строе способны только ослабить государство. Опыт западноевропейских стран он полагал для России неприемлемым. Тем самым он в толкование русской верховной власти превносил некоторую долю самобытности. В одном из поздних писем к П.А. Вяземскому Н.М. Карамзин не только развивал эти мысли, но еще раз подтверждал, что для него это не означает отрицания приемуществ республиканского строя в принципе (безотносительно к России): «Дать России конституцию в модном смысле есть нарядить какого-нибудь человека в гаерское платье…Россия – не Англия, даже не царство Польское: имеет свою государственную судьбу, великую, удивительную, и скорее может упасть, чем еще более возвыситься. Самодержавие есть душа, жизнь ее, как республиканское правление было жизнью Рима… Для меня старика приятнее идти в комедию, нежели в залу национального собрания или в камеру депутатов, хотя я в душе республиканец и таким умру».

Отметим, что не последнее место среди аргументов против попытки реформировать самодержавие и, конкретнее, против проектов Сперанского, занимали в «Записке» Н.М. Карамзина указания на схожесть этих проектов с законодательством

враждебной России наполеоновской Франции. «Проект Уложения» Сперанского Н.М. Карамзин прямо назвал «переводом наполеонова кодекса». В 1811 г. историк писал о невозможности подражания врагу отечества: «Время ли теперь предлагать россиянам законы французские, хотя бы оные и могли быть удобно применены к нашему гражданскому состоянию? Мы – все, любящие Росию, Государя, ее славу, благоденствие – все так ненавидим сей народ, обагренный кровью Европы,… – и в то время, когда имя Наполеона приводит сердца в содрагание, мы положим его кодекс на святой алтарь отечества!».

В результате консерватор приходил к мысли о том, что проблема произвола неограниченной власти может быть решена не путем законодательного ее ограничения, а путем формирования определенного общественного мнения, постепенного воспитания в обществе неприятия деспотии: «…наш государь имеет только один способ обуздать своих наследников в злоупотреблениях власти: да царствует добродетельно! Да приучит подданных ко благу! Тогда родятся обычаи спасительные; правила, мысли народные, которые лучше всяких бренных форм удержат будущих государей в пределах законной власти. Тиран может иногда безопасно господствовать после тирана, но после государя мудрого – никогда!». В этом подходе, безусловно, отразилась идея французских философов-просветителей о решающей роли просвещения и общественного мнения в политической эволюции общества, а также свойственное для просвещенного абсолютизма представление о «мудреце на троне».

Таким образом, в политической сфере Н.М. Карамзин не предполагал по сути никаких границ самодержавной власти. Однако если обратиться к проблеме взаимоотношения власти и народа в его сочинениях, то можно заметить стремление оградить общественную, культурную сферы жизни от прямого вмешательства верховной власти. Это нетрудно заметить на примере оценки Карамзиным петровских реформ. Историк осуждал Петра за стремление изменить обычаи и нравы россиян. Считая самодержавие не тиранией, а законной монархией, консерватор рассматривал необоснованное вмешательство в общественный уклад как превышение монархом своих полномочий.

Понятия «гражданин», «гражданское общество» применялись Н.М. Карамзиным в случаях, когда речь шла практически о любом государстве, причем если имелась в виду монархия, то слово «гражданин» становилось синонимом «подданный». Под «гражданским обществом» он понимал общество, где существуют какие-либо государственно-правовые институты. В столь свободном употреблении термина «гражданин» по отношении к подданному Н.М. Карамзин имел предшественницу в лице той же Екатерины II. Важным показателем гражданского статуса человека было для него распространение на индивида юрисдикции государственного законодательства. Так, он отмечал, что уже в XVI в. в России «…одна государственная власть смертию казнила холопа, следовательно уже человека, уже гражданина, покровительствуемого законом».

Н.М. Карамзин придавал большое значение сословному характеру российского общества. Он утверждал, что гражданских прав в России «в истинном смысле не было и нет», что здесь существуют «политические или особенные права разных государственных состояний». Исходя из этого, консерватор по-разному рассматривал взаимоотношения отдельных сословий с государством. Важнейшую роль в государстве среди сословий Н.М. Карамзин, разумеется, отводил дворянству: «Самодержавие есть палладиум России, из чего не следует, чтобы государь, единственный источник власти, имел причины унижать дворянство, столь же древнее, как и Россия. Права благородных суть не отдел монаршей воли, но ее главное необходимое орудие, движущее состав государственный». Считая дворянство главной опорой самодержавной власти, Н.М. Карамзин предъявлял ему высокие требования гражданского служения на благо отечества, причем не только на ниве государственной службы. Что же касается крестьян,

то он считал, что необходимо сперва просветить, а уже потом пытаться изменить их статус: «…для твердости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу, для которой надобно готовить человека исправлением нравственным». Главными аргументами Н.М. Карамзина становятся соображения государственной безопасности, стабильности.

Еще одной опорой государственной власти русский консерватор считал духовенство и церковь: «Основатели империй всегда утверждали их славу Религиею; но скоро исчезали Державы, основанные на одном рассудке». Но для поднятия авторитета церкви в конечном счете в интересах государства Карамзин предлагал ослабить ее зависимость от светской власти, дабы церковь не потеряла «свой характер священный», ибо «с ослаблением веры государь лишается способа владеть сердцами народа в случаях чрезвычайных».

Вполне естественно, что Н.М. Карамзин был сторонником унитарного устройства государства. Проблемы национальных окраин и границ государства он подчинял интересам безопасности государства. В «Историческом похвальном слове Екатерине Второй» историк связывал безопасность государства с его могуществом и тем оправдывал завоевания Петра I и Екатерины II. По его мнению, их приобретения на благо России способствовали утверждению ее могущества и внешней безопасности, «без чего всякое внутреннее благо ненадежно». Раздел Польши Н.М. Карамзин оправдывал еще и неустроенностью самой польской республики, которая, по его мнению, «всегда была игралищем гордых вельмож, театром их своевольства и народного унижения». Он крайне отрицательно относился к любой форме восстановления Польши, т.к. видел в этом прямую угрозу целостности Российской империи: «…не быть Польше ни под каким видом, ни под каким именем. Безопасность собственная есть высший закон в политике».

Итак, российское самодержавие виделось Н.М. Карамзину как развивающаяся система в рамках общего прогресса человечества на основе просвещения. При этом он отвергал всякий насильственный путь смены власти. Опираясь на идею о договорном происхождении монархической власти в России, а также на историческую и географическую обусловленность ее неограниченного характера, историк признавал в условиях современной ему России легитимной только абсолютную самодержавную власть. Договорное происхождение власти и наличие прочного законодательства (исходящего от монарха) являлись для консерватора главными критериями, характеризующими русское самодержавие как монархию, а не тиранию.

Концепция Н.М. Карамзина была консервативной в том смысле, что она не предполагала в обозримом будущем существенных изменений самодержавного характера русской монархии и сословного строя. Автор «Записки о древней и новой России» отвергал саму возможность законодательного ограничения самодержавия с помощью института представительства без подрыва основ российской монархии. Н.М. Карамзин осуждал деспотизм и вмешательство верховной власти в сферу нравов и быта. Русское дворянство он считал его главной опорой самодержавия, в то время как неподготовленное изменение социального статуса крестьян полагал опасным для устойчивости государственного строя. Он был сторонником унитарной формы административного устройства, подчиняя вопрос о национальных окраинах общегосударственным интересам целостности и безопасности.

Можно говорить о достаточно целостной концепции русской государственности Н.М. Карамзина. Объективно многие положения этой концепции отражали интересы широких слоев русского дворянства. Однако концепция Н.М. Карамзина характеризует его как представителя наиболее образованного круга русского общества и отличается своеобразием, выразившимся, в частности, в стремлении сочетать просветительские государственно-правовые теории и обоснование самодержавного характера русской

монархии. Эта особенность роднит концепцию Н.М. Карамзина с идеями «Наказа» Екатерины II, к которым она во многом восходит.

В политических воззрениях русского консерватора присутствует мысль о непохожести России на другие государства (что хорошо для Англии, плохо для России). Однако он был весьма далек от идеи противопоставления России и Европы.

Примечания

Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. – М., 1983. – С. 522.

Вестник Европы. – 1802. – № 21. – С. 69.

Вестник Европы. – 1802. – № 20. – С. 233.

Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. – Спб., 1866. – С. 249.

Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. – С. 477.

Вестник Европы. – 1802. – № 1. – С. 209.

Вестник Европы. – 1802. – № 17. – С. 78.

Карамзин Н.М. Марфа-посадница // Он же. Сочинения в 2 т. Т. 2. – Л., 1984. – С. 547.

Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. – М., 1991. – С. 22.

Карамзин Н.М. История государства Российского. В 3 кн. Т. 3. – М., 1997. – С. 414.

Карамзин Н.М. История... Т. 5. – С. 197.

Карамзин Н.М. Записка... – С. 24.

Карамзин Н.М. История… Т. 9. – С. 87.

Вестник Европы. – 1803. – № 9. – С. 69.

Карамзин Н.М. Историческое похвальное слово Екатерине Второй. – М., 1802. – С. 67.

Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина // Он же. Карамзин. – М., 1997. – С. 272.

Карамзин Н.М. Историческое похвальное слово... – С. 67.

Вестник Европы. – 1802. – № 17. – С. 77–78.

Атеней. – 1858. – Ч. III. – С. 341. и др.

Кислягина Л.Г. Формирование общественно-политических взглядов Н.М. Карамзина. – М., 1976. – С. 171.

Карамзин Н.М. Записка... – С. 45.

Карамзин Н.М. Записка… – С. 27

Карамзин Н.М. История… Т. 1. – С. 31.

Карамзин. Н.М. Письма русского путешественника. – С. 291.

См.: Дружинин Н.М. Просвещенный абсолютизм в России // Абсолютизм в России XVII–XVIII вв. – М., 1964.

Екатерина II. Наказ ее императорского величества. – Спб., 1893. – С. 4.

Карамзин Н.М. Записка… – С. 41.

Карамзин Н.М. История… Т. 7. – С. 523.

Там же. – С. 523.

Карамзин Н.М. История… Т. 7. – С. 102.

Карамзин Н.М. Записка… – С. 56.

Там же. – С. 49.

Карамзин Н.М. Записка… – С. 48.

Там же. – С. 28.

Карамзин Н.М. Письма Н.М. Карамзина к П.А. Вяземскому 1810–1826. Из астафьевского архива. – Спб. 1897. – С. 65.

Карамзин Н.М. Записка… – С. 90.

Там же. – С. 93.

Там же. – С. 49.

Карамзин Н.М. Записка... – С. 33.

Екатерина II. Указ соч. – С. 10.

Карамзин Н.М. История… Т. 7. – С. 530.

Карамзин Н.М. Записка... – С. 91.

Карамзин Н.М. Записка... – С. 105.

Там же. – С. 74.

Вестник Европы. – 1802. – № 9. – С. 79.

Карамзин Н.М. Записка... – С. 38.

Карамзин Н.М. Историческое похвальное слово... – С. 106.

Там же. – С. 41.

Карамзин Н.М. Записка… – С. 54.

«…Народ, презиравший свою

историю, презрителен: ибо

легкомыслен,-предки были

не хуже его»

Н.М. Карамзин /13, с.160/

Николай Михайлович Карамзин - властитель умов России конца XVII-начала XIX вв. Велика роль Карамзина в русской культуре и сделанного им на благо Родины хватило бы не на одну жизнь. Он воплотил многие лучшие черты своего века, представ перед современниками, как первоклассный мастер литературы (поэт, драматург, критик, переводчик), реформатор, заложивший основы современного литературного языка, крупный журналист, организатор издательского дела, основатель замечательных журналов. В личности Карамзина слились мастер художественного слова и талантливый историк. В науке, публицистике, искусстве он оставил заметный след. Карамзин во многом подготовил успех младших современников и последователей - деятелей пушкинского периода, золотого века русской литературы. Н.М. Карамзин родился 1 декабря 1766 г. И за свои пятьдесят девять лет прожил интересную и насыщенную жизнь, полную динамизма и творчества. Образование он получил в частном пансионе в Симбирске, затем в московском пансионе профессора М.П. Шадена, потом явился в Петербург для службы и получил чин унтер-офицера. Далее работает в качестве переводчика и редактора в различных журналах, сближается со многими известными людьми того времени (М.М. Новиковым, М.Т. Тургеневым). Затем более года (с мая 1789 по сентябрь 1790) путешествует по Европе; во время путешествия делает записки, после обработки которых появляются знаменитые «Письма русского путешественника».

Познание прошлого и настоящего привело Карамзина к разрыву с масонами, которые были довольно влиятельны в России в конце XVIII в. Он возвращается на родину широкой программой издательской и журнальной деятельности, надеясь способствовать просвещению народа. Он создал «Московский журнал» (1791-1792 гг.) и «Вестник Европы» (1802-1803 гг.), выпустил два тома альманаха «Аглая» (1794-1795 гг.) и поэтический альманах «Аониды». Его творческий путь продолжает и завершает труд «История государства Российского», работа над которым заняла многие годы, который и стал который главным итогом его творчества.

К замыслу создания крупного исторического полотна Карамзин подходил давно. В доказательство давнего существования таких планов приводится сообщение Карамзина в «Письмах русского путешественника» о встрече в 1790 г. в Париже с П.-Ш. Левелом, автором «Histoire de Russie, triee des chroniques originales, des pieces outertiques et des meillierus historiens de la nation» (в России в 1797 г. был переведен только один том) /25, с.515/. Размышляя о достоинствах и недостатках этого труда, писатель приходил к неутешительному выводу: «Больно, но должно по справедливости сказать, что у нас до сего времени нет хорошей Российской истории» /16, с.252/. Он понимал, что такой труд невозможно написать без свободного доступа к рукописям и документам в официальных хранилищах. Он обратился к императору Александру I через посредничество М.М. Муравьева (попечитель учебного Московского округа). «Обращение увенчалось успехом и 31 октября 1803 г. Карамзин был назначен историографом и получил ежегодный пенсион и доступ к архивам» /14, с.251/. Императорские указы обеспечили историографу оптимальные условия работы над «Историей…».

Работа над «Историей государства Российского» потребовала самоотречения, отказа от привычного образа и уклада жизни. По образному выражению П.А. Вяземского, Карамзин «постригся в историки». И к весне 1818 г. первые восемь томов истории появились на книжных прилавках. Три тысячи экземпляров «Истории…» были проданы за двадцать пять дней. Признание соотечественников вдохновило и ободрило писателя, особенно после того, как испортились отношения историографа с Александром I (после выхода записки «О древней и новой России», где Карамзин в некотором смысле критиковал Александра I). Общественный и литературный резонанс первых восьми томов «Истории…» в России и за рубежом оказался настолько велик, что даже Российская Академия, давний оплот противников Карамзина, вынуждена была признать его заслуги.

Читательский успех первых восьми томов «Истории…» придал писателю новые силы для дальнейшей работы. В 1821 г. свет увидел девятый том его труда. Смерть Александра I и восстание декабристов отодвинули работу над «Историей…». Простудившись на улице в день восстания, историограф только в январе 1826 г. продолжил свой труд. Но врачи уверяли, что полное выздоровление может дать только Италия. Собираясь в Италию и надеясь дописать там последние две главы последнего тома, Карамзин поручил Д.Н. Блудову все дела по будущему изданию двенадцатого тома. Но 22 мая 1826 г., так и не уехав Италию, Карамзин умер. Двенадцатый том вышел только в 1828 г.

Взяв в руки труд Н.М. Карамзина, мы можем только представить, насколько сложной была работа историографа. Писатель, поэт, историк-дилетант берется за дело несообразной сложности, требующее огромной специальной подготовки. Если бы он избегал серьезной, сугубо умной материи, а только бы живо повествовал о былых временах, «одушевляя и раскрашивая» - это еще сочли бы естественным, но самого начала том делится на две половины: в первой - живой рассказ, и тот, кому этого достаточно, может не заглядывать во второй отдел, где сотни примечаний, ссылок на летописи, латинские, шведские, немецкие источники. История - очень суровая наука, даже если предположить, что историк знает много языков, но сверх того появляются источники арабские, венгерские, еврейские, кавказские…И пусть к началу XIX в. наука история не резко выделялась из словесности, все равно Карамзину-литератору пришлось углубится в палеографию, философию, географию, археографию… Татищев и Щербатов, правда, совмещали историю с серьезной государственной деятельностью, но профессионализм постоянно возрастает; с Запада, приходят серьезные труды немецких и английских ученых; стародавние наивно-летописные способы исторического письма явно отмирают, и сам по себе возникает вопрос: когда же Карамзин, сорокалетний литератор, овладевает всей старой и новой премудростью? Ответ на этот вопрос нам дает Н. Эйдельман, который сообщает, что «только на третьем году Карамзин признается близким друзьям, что перестает бояться «ферулы Шлецера», то есть розги, которой маститый немецкий академик мог выпороть нерадивого ученика» /70, с.55/.

Один историк самостоятельно не может найти и обработать такое большое количество материалов, на основе которых была написана «История государства Российского». Из этого следует, что Н.М. Карамзину помогали многочисленные его друзья. В архив он, конечно, ходил, но не слишком часто: искали, отбирали, доставляли старинные манускрипты прямо на стол историографу несколько специальных сотрудников, возглавляемых начальником Московского архива министерства иностранных дел и великолепным знатоком древности Алексеем Федоровичем Малиновским. Архивы и книжные собрания иностранной коллегии Синода, Эрмитажа, Императорской публичной библиотеке, Московского университета, Троице-Сергиевой и Александро-Невской лавры, Волоколамского, Воскресенского монастырей; сверх того, десятки частных собраний, наконец, архивы и библиотеки Оксфорда, Парижа, Копенгагена и других иностранных центров. Среди работавших на Карамзина (с самого начала и позже) были несколько замечательных в будущем ученых, например, Строев, Калайдович… Они больше других прислали замечаний на уже изданные тома.

В некоторых современных работах Карамзина упрекают за то, что он работал «не один» /70, с.55/. Но в противном случае ему потребовалось бы для написания «Истории…» не 25 лет, а намного больше. Эйдельман на это справедливо возражает: «опасно одному судить эпоху по правилам другой» /70, с.55/.

Позже, когда авторская личность Карамзина разовьется, выделится такое сочетание историографа и младших сотрудников, которое могло бы показаться щекотливым…Однако в первые годы XIX. в такое сочетание казалось вполне нормальным, да и двери архива едва ли открылись бы для младших, если бы не было императорского указа о старшем. Сам Карамзин, бескорыстный, с обостренным чувством чести никогда не позволил бы себе прославиться за счет сотрудников. К тому же, разве только «архивные полки работали на графа Истории»? /70, с.56/. Оказывается, что нет. «Такие великие люди как Державин присылает ему свои соображения о древнем Новгороде, юный Александр Тургенев привозит нужные книги из Геттингена, старинные рукописи обещает прислать Д.И. Языков, А.Р. Воронцов. Еще важнее участие главных собирателей: А.Н. Мусина-Пушкина, Н.П. Румянцева; один из будущих президентов Академии Наук А.Н. Оленин прислал Карамзину 12 июля 1806 г. Остромирово Евангелие 1057 г.» /70, с.56/. Но это не значит, что всю работу Карамзина сделали за него друзья: он открывал сам и стимулировал своей работой к розыску других. Карамзин сам нашел Ипатьевскую и Троицкую летописи, Судебник Ивана Грозного, «Моление Даниила Заточника». Для своей «Истории…» Карамзин использовал около сорока летописей (для сравнения скажем, что Щербатов изучил двадцать одну летопись). Также большая заслуга историографа состоит в том, что он не только смог свести воедино весь этот материал, но и организовать де-факто работу настоящей творческой лаборатории.

Работа над «Историей…» пришлась на переломную в некотором смысле эпоху, что повлияло на мировоззрение и методологию автора. В последней четверти XVIII. в России стали все заметнее черты разложения феодально-крепостнической системы хозяйства. Изменения в экономической и социальной жизни России и развитие буржуазных отношений в Европе оказывали влияние на внутреннюю политику самодержавия. Время ставило перед господствующим классом России необходимость разработки социально-политических реформ, обеспечивающих сохранение господствующего положения за классом помещиков и власти самодержавием.

«К этому времени можно отнести конец идейных исканий Карамзина. Он стал идеологом консервативной части русского дворянства» /36, с.141/. Окончательное оформление его социально-политической программы, объективным содержанием которой было сохранение самодержавно-крепостнической системы падает на второе десятилетие XIX в., то есть на время создания «Записки о древней и новой России». Определяющее значение в оформлении консервативной политической программы Карамзина сыграла революция во Франции и послереволюционное развитие Франции. «Карамзину казалось, что события во Франции конца XVIII- начала XIX вв. исторически подтверждали его теоретические выводы о путях развития человечества. Единственным приемлемым и правильным он считал путь постепенного эволюционного развития, без всяких революционных взрывов и в рамках тех общественных отношений, того государственного устройства, которое свойственно данному народу» /36, с.145/. Оставляя в силе теорию договорного происхождения власти, формы ее Карамзин теперь ставит в строгую зависимость от древних традиций и народного характера. Причем убеждения и обычаи возводятся в некий абсолют, который определяет историческую судьбу народа. «Учреждения древности, - писал он в статье «Приметные виды, надежды, и желания нынешнего времени»,- имеют магическую силу, которая не может быть заменена никакою силою ума» /17, с.215/. Таким образом, революционным преобразованиям противопоставлялась историческая традиция. Общественно-политический строй становился от нее в прямую зависимость: традиционные древние обычаи и институты определяли в конце концов политическую форму государства. Очень четко это прослеживалось в отношении Карамзина к республике. Идеолог самодержавия, Карамзин, тем не менее, заявлял о своих симпатиях к республиканскому строю. Известно его письмо к П.А. Вяземскому от 1820 г., в котором он писал: «Я в душе республиканец и таким умру» /12, с.209/. Теоретически, Карамзин считал, что республика - более современная форма правления, чем монархия. Но она может существовать только при наличии целого ряда условий, а при их отсутствии республика теряет всякий смысл и право на существование. Карамзин признавал республик как человеческую форму организации общества, но ставил возможность существования республики в зависимость от древних обычаев и традиций, а также от нравственного состояния общества /36, с.151/.

Карамзин был сложной и противоречивой фигурой. Как отмечали все, знавшие его, это был человек с большими требованиями к себе и к окружающим. Как отмечали современники, он был искренним в своих поступках и убеждениях, имел независимый образ мыслей. Учитывая эти качестваисториографа, противоречивость его характера можно объяснить тем, что он понимал несовременность существовавших в России порядков, но страх перед революцией, перед крестьянским восстанием заставлял его цепляться за старое: за самодержавие, за крепостнический строй, которые, как он считал, в течении нескольких столетий обеспечивали поступательное развитие России.

К концу XVIIIв. у Карамзина сложилось твердое убеждение, что монархическая форма правления наиболее соответствует существующему уровню развития нравственности и просвещения России. Историческая обстановка в России в начале XIX в., обострение классовых противоречий в стране, растущее в русском обществе сознание необходимости социальных преобразований - все это вызывало у Карамзина стремление противопоставить влиянию нового нечто, способное выдержать этот напор. В этих условиях твердая самодержавная власть представлялась ему надежной гарантией тишины и безопасности. В конце XVIIIв. у Карамзина усиливается интерес к истории России и к политической жизни страны. Вопрос о характере самодержавной власти, о ее взаимоотношениях с народом и, прежде всего, с дворянством, о личности царя и его долге перед обществом оказались в центре его внимания при написании «Истории государства Российского».

Самодержавие Карамзин понимал как «единоличную власть самодержца, не ограниченную никакими учреждениями». Но самодержавие в понимании Карамзина, не означает произвола властителя. Оно предполагает наличие «твердых уставов» - законов, согласно которым самодержец управляет государством, ибо гражданское общество там, где есть и исполняются законы, то есть в полном соответствии законам рационализма XVIII в. Самодержец выступает у Карамзина как законодатель, принятый им закон обязателен не только для подданных, но и для самого самодержца /36, с.162/. Признав монархию единственно приемлемой для России формой правления, Карамзин, естественно принимал и сословное деление общества, поскольку оно лежит в самом принципе монархического строя. Карамзин считал такое деление общества извечным и закономерным: «всякое сословие несло определенные обязанности в отношении государства». Признавая важность и необходимость двух низших сословий, Карамзин в духе дворянской традиции отстаивал право дворян на особые привилегии важностью их службы государству: «Дворянство он рассматривал как главную опору трона» /36, с.176/.

Таким образом, в условиях начавшегося разложения феодально-крепостнической системы хозяйства, Карамзин выступил с программой ее сохранения в России. Его социально-политическая программа также включала в себя воспитание и просвещение дворянства. Он надеялся, что дворянство в будущем начнет заниматься искусством, наукой, литературой и сделает их своими профессиями. Таким образом, оно укрепит свое положение, взяв в руки аппарат просвещения.

Все свои социально-политические взгляды Карамзин поместил в «Истории государства Российского» и этой работой подвел черту всей своей деятельности.

Карамзин сыграл большую роль в развитии русской культуры. Сложность и противоречивость его идеологии отражает ложность и противоречивость самой эпохи, сложность положения дворянского класса в тот период, когда феодальный строй уже утратил свои потенциальные возможности, а дворянство как класс становилось консервативной и реакционной силой.

«История государства Российского» - крупнейшее для своего времени достижение русской и мировой исторической науки, первое монографическое описание русской истории с древнейших времен до начала XVIII в.

Труд Карамзина вызвал бурные и плодотворные для развития историографии дискуссии. В спорах с его концепцией, взглядами на исторический процесс и события прошлого возникали иные идеи и обобщающие исторические исследования - «История русского народа» М.А. Полевого, «История России с древнейших времен» С.М. Соловьева и другие работы. Утрачивая с годами собственное научное значение, «История…» Карамзина сохранила свое общекультурное и историографическое значение, из нее черпали сюжеты драматурги, художники и музыканты. И поэтому этот труд Карамзина входит «в корпус тех классических текстов, без знания которых не может быть полноценно понята история русской культуры и исторической науки» /26, с.400/. Но, к сожалению, после октябрьской революции восприятие «Истории…» как сочинения реакционно-монархического на долгие десятилетия закрывало ей путь к читателю. С середины 80-х гг., когда в обществе наступает период переосмысления исторического пути и разрушения идеологических стереотипов и давящих идей, хлынул поток новых гуманистических приобретений, открытий, возврата к жизни многих творений человечества, а с ними и поток новых надежд и иллюзий. Вместе с этими переменами к нам вернулся Н.М. Карамзин со своей бессмертной «Историей…». В чем же причина этого общественно-культурного феномена, проявлением которого стала многократная публикация отрывков из «Истории…», ее факсимильное воспроизведение, чтение ее отдельных частей по радио и т.д.? А.Н. Сахаров предположил, что «причина этого заключается в огромной силе духовного воздействия на людей подлинно научного и художественного таланта Карамзина» /58, с.416/. Автор данной работы полностью разделяет это мнение - ведь проходят годы, а талант остается молодым. «История государства Российского» раскрыла в Карамзине подлинную духовность, в основе которой лежит стремлении ответить на вечные вопросы, волнующие человека и человечество - вопросы бытия и цели жизни, закономерности развития стран и народов, соотношение личности, семьи и общества и т.д. Н.М. Карамзин был как раз одним из тех, кто затронул эти вопросы, и попытался в силу своих возможностей решить их на материале отечественной истории. То есть можно сказать, что это сочетание научности и публицистической популяризации в духе модных сейчас исторических произведений, удобных для восприятия читателя.

Со времени выхода в свет «Истории государства Российского» историческая наука далеко ушла вперед. Уже многим современникам Карамзина представлялась натянутой, недоказанной и даже вредной монархическая концепция труда историографа Российской империи, его стремление подчас с объективными данными подчинить з этой концепции рассказ о русском историческом процессе с древнейших времен до XVII в. И, тем не менее, интерес к этому труду сразу после выхода был огромен.

Александр I ждал от Карамзина рассказ истории Российской империи. Он хотел, «чтобы перо просвещенного и признанного писателя рассказало об империи его и его предков» /66, с.267/. Получилось иное. Карамзин первым в отечественной историографии своим заголовком обещал не историю «царства», как у Г.Ф. Миллера, не просто «российскую историю», как у М.В. Ломоносова, В.Н. Татищева, М.М. Щербатова, а историю Российского государства как «владычества разнородных племен российских» /39, с.17/. Это чисто внешнее отличие заглавия Карамзина от предшествующих исторических сочинений не было случайным. Россия не принадлежит ни царям, ни императорам. Еще в XVIII в. прогрессивная историография в борьбе с теологическим подходом в изучении прошлого, отстаивая поступательное развитие человечества, стала рассматривать историю общества как историю государства. Государство провозглашалось орудием прогресса, а прогресс оценивался с точки зрения государственного начала. Соответственно, «предметом истории» становится «государственные достопримечательности», определяемые признаки государства, которые представлялись наиболее существенными в обеспечении человеческого счастья /29, с. 7/. Для Карамзина развитие государственных достопримечательностей - также мерило прогресса. Его он как бы сравнивает с представлениями об идеальном государстве, среди важнейших «достопримечательностей» которого были: независимость, внутренняя прочность, развитие ремесла, торговли, науки, искусства и, самое главное, обеспечивающая все это твердая политическая организация - определенная форма правления, обусловленная территорией государства, историческими традициями, правами, обычаями. Представление о государственных достопримечательностях, а также то значение, которое Карамзин придавал каждой из них в прогрессивном развитии самого государства, отразилось уже на структуре его труда, полноте освещения им различных аспектов исторического прошлого. Наибольшее внимание историограф уделяет истории политической организации русского государства - самодержавию, а также событиям политической истории вообще: войнам, дипломатическим отношениям, совершенствованию законодательства. Историю не рассматривает в специальных главах, заключающему конец важного, с его точки зрения, исторического периода ил правления, предпринимая попытку некоего синтеза развития достаточно стабильных «государственных достопримечательностей»: пределы государства, «законы гражданские», «воинское искусство», «успехи разума» и другие..

Уже современники Карамзина, в том числе и многочисленные критики его труда обратили внимание на определяющую особенность «Истории…», несопоставимую ни с одним из предшествующих исторических сочинений, - ее цельность. «Цельность труду Карамзина придала концепция, в которой определяющую роль играла идея самодержавия как главного фактора исторического процесса» /39, с.18/. Эта идея пронизывает все страницы «Истории…», иногда она раздражающе-назойлива, подчас кажется примитивной. Но даже такие непримиримые критики самодержавия, как декабристы, не соглашаясь с Карамзиным и легко доказывая его несостоятельность, отдавали должное историографу за искреннюю преданность этой идее, тому мастерство, с которым он проводил ее в своем труде. Основа концепции Карамзина восходила к тезису Монтескье о том, что «огромное государство может иметь только монархическую форму правления» /39, с.18/. Карамзин идет дальше: не только монархия, но и самодержавие, то есть не только единоличное наследственное правление, но и неограниченная власть просто человека, который может быть даже избран на трон. Главное, чтобы было «истинное самодержавие»- неограниченная власть обличенного высокими полномочиями лица, строго и неукоснительно соблюдающего проверенные временем или продуманно принятые новые законы, придерживающегося нравственных правил, заботящегося о благе подданных. Этот идеальный самодержец должен воплощать «истинное самодержавие» как важнейший фактор государственного порядка и благоустройства. Русский исторический процесс, по Карамзину, это медленное, порой зигзагообразное, но неуклонное движение к «истинному самодержавию».Оно проходило, с одной стороны, в постоянной борьбе самодержавного начала с удельными олигархическими, аристократическими тенденциями и силами, а с другой - в ослаблении, а затем и ликвидации самодержавием традиций древнего народного правления. Для Карамзина власть аристократии, олигархии, удельных князей и власть народа - это не только две непримиримые, но и враждебные благоденствию государства силы. В самодержавии же, говорит он, заключена сила, подчиняющая в интересах государства народ, аристократию и олигархию.

Самодержавными государями, то есть правителями с неограниченной властью, Карамзин считает уже Владимира I и Ярослава Мудрого. Но после смерти первого, самодержавная власть ослабла и государство потеряло независимость. Последующая история России по Карамзину, это сначала нелегкая борьба с уделами, усиленно завершавшаяся их ликвидацией при Василии III, сыне Ивана III Васильевича, затем постепенное преодоление самодержавием всяческих поползновений на власть, а значит и на благополучие государства со стороны боярства. Во время правления Василия Темного «число владетельных князей уменьшилось, а власть государева сделалась неограниченной в отношении к народу» /4, с.219/. Творцом истинного самодержавия Карамзин рисует Ивана III, заставившего благоговеть пред собою вельмож и народ» /5, с.214/. При Василии III князья, бояре и народ стали равным в отношении к самодержавной власти. Правда, при малолетнем Иване IV самодержавию угрожала олигархия - боярский совет во главе с Еленой Глинской, а после ее смерти - «совершенная аристократия или державство бояр» /7, с.29/. Ослепленные честолюбивыми поползновениями на власть, бояре забыли интересы государства, «заботились не о том, чтобы сделать верховною власть благотворною, но о том, чтобы утвердить ее в руках собственных» /7, с.52/. Лишь встав взрослым, Иван IV смог покончить с боярским правлением. Новая угроза самодержавной власти возникла, со стороны боярства во время болезни Ивана IV в 1553 г. Но Иван Грозный выздоровел, а в сердце его осталась подозрительность ко всем сановникам. С точки зрения Карамзина, русская история XV - начала XVII вв., - это период подлинного национального возрождения, заторможенного последствиями неверной экономической политики Рюриковичей. Освобождение от золотоордынского ига, укрепление международных торговых связей и международного авторитета России, мудрое законодательство Василия III и Ивана Грозного, постепенное обеспечение самодержавием основных правовых и имущественных гарантий подданных. Путь к этому возрождению Карамзин в целом рисует как непрерывный поступательный процесс, связанный, прежде всего, с развитием истинного самодержавия, которое лишь осложнялось негативными личными качествами носителей самодержавной власти: безнравственностью и жестокостью Василия III, Ивана Грозного, Бориса Годунова, Василия Шуйского, слабоволием Федора Ивановича, излишним мягкосердечием Ивана III .

Н.М Карамзин в «Истории государства Российского» подчеркивает три политические силы, характерные для исторического пути России: самодержавие, опирающиеся на войско, чиновничий аппарат и духовенство, аристократия и олигархия в лице бояр и народа. Что же такое народ в понимании Н.М. Карамзина?

В традиционном смысле «народ» - жители страны, государства - встречается в «Истории» довольно часто. Но еще чаще Карамзин вкладывал в него иной смысл. В 1495 г. Иван III прибывает в Новгород, где его встречают «святители, духовенство, чиновники, народ» /5, с. 167/. В 1498 г. после смерти старшего сына Ивана III «двор, вельможи и народ были обеспокоены вопросом престолонаследия» /5, с.170/. «Бояре вместе с народом выражали беспокойство после отъезда Ивана Грозного в Александрову Слободу» /8, с.188/. Бориса Годунова просят стать царем «духовенство, синклит, народ» /9, с.129/. Из этих примеров видно, что в понятие «народ» Карамзин вкладывал все то, что не принадлежало к духовенству, боярству, войску, государственным чиновникам. «Народ» присутствует в «Истории…» как зритель или непосредственный участник событий. Однако в ряде случаев это понятие не удовлетворяло Карамзина и он, стремясь точнее и глубже передать свои идеи, использовал термины «граждане», «россияне».

Историограф вводит еще одно понятие «чернь», не только как простой народ, но и в откровенно политическом смысле - при описании движений классового протеста угнетенных народных масс: «чернь Нижнего Новгорода, вследствие мятежного веча умертвила многих бояр» /3, с.106/ в 1304 г., в 1584 г. во время восстания в Москве к Кремлю устремились «вооруженных людей, чернь, граждане, дети боярские» /9, с.8/.

В пренебрежительном смысле понятие «чернь» отражает представление Карамзина о мощных движениях классового протеста в феодальной России как проявлениях анархических тенденций. Карамзин считал, что народу всегда присуще стремление к вольности, несовместимое с государственными интересами. Но, отрицая прогрессивное политическое значение народа в отечественной истории, историограф делает его высшим носителем оценок замыслов и деятельности представителей самодержавной власти. В «Истории государства Российского» народ становится то беспристрастным арбитром, когда речь идет о борьбе самодержавия с аристократией и олигархией, то пассивным, но заинтересованным зрителем и даже участником, когда волею исторических судеб сам оказывается лицом к лицу с самодержавием. В этих случаях присутствие в «Истории…» народа становится важнейшим творческим приемом Карамзина, средством выражения авторского отношения к описываемым событиям. В повествование «Истории…» как бы врывается голос историка, сливающегося с «мнением народным» /39, с.21-22/.

В «Истории государства Российского» народному мнению Карамзин придает широкие смысловые значения. В первую очередь народные чувства - от любви до ненависти к самодержцам. «Нет правительства, которое для своих успехов не имело бы нужды в любви народной » - провозглашает историограф /7, с.12/. Любовь народа к самодержцу как высший критерий оценки его поступков и одновременно - сила, способная решить судьбу самодержца, особенно сильно звучит в последних томах «Истории государства Российского». Покаранный за злодеяние (убийство царевича Дмитрия) провидением, Годунов, несмотря на все свои усилия снискать любовь народа, в конце концов оказывается без его поддержки в трудный для себя момент борьбы с Лжедмитрием. «Народы всегда благодарны,- пишет Карамзин,- оставляя небу судить тайну Борисова сердца, россияне искренне славили царя, но, признав в нем тирана, естественно, возненавидели его и за настоящее, и за минувшее…» /8, с.64/. Ситуации в воображении историографа повторяются и с Лжедмитрием, который своим неблагоразумием способствовал охлаждению к нему любви народа, и с Василием Шуйским: «Московитяне, некогда усердные к боярину Шуйскому, уже не любили в нем венценосца, приписывая государственные злополучия его неразумению или несчастию: обвинение, равно важное в глазах народа» /11, с.85/.

Таким образом, Карамзин с помощью «Истории государства Российского» поведал всей России о своих взглядах, идеях и утверждениях.

Ко времени написания «Истории государства Российского» Карамзин прошел долгий путь мировоззренческих, нравственных и литературных исканий, наложивших глубокий отпечаток на замысел и процесс создания «Истории…». Эпоха не проникалась убеждением в том, что без понимания прошлого, поиска закономерностей общественного и культурного развития человечества невозможно оценить настоящее и попытаться заглянуть в будущее: «Карамзин оказался среди тех мыслителей, которые стали разрабатывать новые принципы понимания истории, национальной самобытности, идеи преемственности в развитии цивилизации и просвещения» /48, с.28/.

«Н.М. Карамзин писал поистине в переломные для России, да и для всей Европы, времена» /58, с.421/, главными событиями которых являлась Великая Французская революция, опрокинувшая устои феодализма и абсолютизма; появление М.М. Сперанского с его либеральными проектами, якобинский террор, Наполеон и само его сочинение являлось ответом на вопросы, поставленные эпохой.

А.С. Пушкин назвал Карамзина «последним летописцем». Но сам автор «протестует» против этого: «Читатель заметит, что я описываю событию не врознь, по годам и дням, но совокупляю их для удобнейшего восприятия. Историк не летописец: последний смотрит единственно на время, а первый на свойство и связь деяний: может ошибиться в распределении мест, но должен всему указать свое место» /1, с.V/. Итак, не повременное описание событий интересует его прежде всего, а «их свойства и связь». И в этом смысле Н.М. Карамзина следовало бы назвать не «последним летописцем», а первым действительно подлинным исследователем своего отечества.

Важным принципом при написании «Истории…» является принцип следования правде истории, как он ее понимает, пусть и была она иногда горька. «История не роман, а мир не сад, где все должно быть приятно. Она изображает действительны мир» /1, с. VIII/ замечает Карамзин. Но он понимает ограниченные возможности историка в деле достижения исторической истины, так как в истории « как в деле человеческом, бывает примесь лжи, однако ж характер истины всегда более или менее сохраняется, и сего довольно для нас, чтобы составить себе общее представление о людях и деяниях» /1, с. VIII/. Следовательно, историк может творить из того материала, который у него есть и он не может произвести «золота из меди, но должен очистить и медь, должен знать всего цену и свойства; открывать великое, где оно таится, и не давать малому прав великого» /1, с. XI/. Научная достоверность - лейтмотив, постоянно беспокойно звучащий на всем протяжении карамзинской «Истории…»

Еще одним важнейшим достижением «Истории…» является то, что здесь с ясностью раскрывается новая философия истории: только что начавший складываться историзм «Истории...». Историзм открывал принципы постоянного изменения, развития и совершенствования человеческого общества. Порождал понимание места каждого народа в истории человечества, своеобразие культуры каждой науки, особенности национального характера.. Карамзин провозгласил одним из своих принципов создании истории общества во всех ее проявлениях, описание всего того, что входит в «состав» гражданского бытия людей: успехи разума, искусства, обычаи, законы. Промышленность, причем Карамзин стремится «переданное нам веками соединить в систему ясную стройным сближением частей» /1, с. XI/. Этот комплексный подход к истории, проникнутый понятием единства исторического процесса, выявлением причинно-следственных связей событий составляет основу исторической концепции Карамзина.

Но не во все историк опередил свой век: «он был сыном времени и по общей дворянской настроенности своей идеологии, хотя и облагороженной просветительскими идеями и по общему провиденциалистскому подходу к истории, несмотря на стремление выявить ее житейские закономерности, и порой наивными попытками оценить роль той или иной личности в истории,. что вполне соответствовало духу той эпохи» /58, с.452/.

Его провиденциализм ощущается в оценке крупных исторических событий. Так, например, он искренне верит в то, что явление Лжедмитрия I в истории России было рукой проведения, покаравшего Бориса Годунова, по его мнению, за убийство царевича Дмитрия

Так же нельзя не сказать и о том, что в своей «Истории…» Карамзин поставил проблему художественного воплощения истории страны. «Художественность изложения как непременный закон исторического повествования была сознательно прокламирована историком» /58, с..428/, считавшим, что: «видеть действие действующих», стремиться к тому, чтобы исторические лица жили «не одним сухим именем….» /1, с. III/. В предисловии Н.М. Карамзин перечисляет: «порядок, ясность, сила, живопись. Он творит из данного вещества…» /1, с. III/. «Он» у Карамзина - это историк, а подлинность материала, упорядоченность и ясность изложения, живописная сила языка - таковы выразительные средства, находившиеся в его распоряжении.

Именно из-за своего литературного характера «История…» подверглась критике со стороны современников и историков последующих лет. Так, «Стремление Карамзина превратить историческое изложение в занимательный рассказ, оказывающий нравственно воздействие на читателя, не отвечало представлениям С.М. Соловьева о задачах исторической науки. Он пишет, что Карамзин смотрит на свою историю со стороны искусства» /67, с.18/. Н.М. Тихомиров обвиняет Н.М. Карамзина в склонности «даже иногда несколько отойти от источника, лишь бы представить яркие картины, яркие характеры» /66, с.284/. Да, у нас есть фундаментальные труды, созданные мощными исследовательскими коллективами, но очень мало увлекательных книг по отечественной истории. Писатель может специально затруднить свою манеру изложения, усложнить язык, создать многоплановость сюжета. А с другой стороны, он может приблизить читателя к своей работе, сделать его участником событий, сделать исторический образ реальным, что делал Карамзин и его «Историю…» читали с огромнейшим удовольствием. Так разве можно обвинить историка только в том, что его манера изложения интересна читателю?

«Свое понимание причин развития исторического процесса, свои творческие принципы Карамзин получил возможность проверить на практике. Для нас это особенно интересно, поскольку с позиций современной научной методологии мы со всей очевидностью понимаем всю историческую ограниченность взглядов Карамзина»/58, с.429/. Но я думаю, что судить историка нужно не с высот исторического и диалектического материализма, а с позиций тех научных возможностей, которыми он располагал.

Итак, движущей силой исторического процесса Карамзин считал власть, государство. И весь русский исторический процесс представлялся ему борьбой начал самодержавных с иными проявлениями властвования - народовластием, олигархическим и аристократическим правлением, удельными тенденциями. Становление единовластия, а затем самодержавия стало тем стержнем, на который, по мнению Карамзина, нанизывалась вся общественная жизнь России. В связи с этим подходом, Карамзин создал традицию русской истории, целиком зависящую от истории самодержавия. Структура и текст «Истории государства Российского» позволяют довольно точно установить конкретную периодизацию истории, которой пользовался Карамзин. Кратко это будет выглядеть следующим образом:

· Первый период - от призвания варяжских князей (от «первого самодержца российского» /2, с.7/) до Святополка Владимировича, разделившего государства на уделы.

· Второй период - от Святополка Владимировича до Ярослава II Всеволодовича, восстановившего единство государства.

· Третий период - от Ярослава II Всеволодовича до Ивана III (время падения русского государства).

· Четвертый период - время княжения Ивана III и Василия III (завершен процесс ликвидации феодальной раздробленности).

· Пятый период - царствование Ивана Грозного и Федора Ивановича (аристократический образ правления)

· Шестой период охватывает Смутное время, которое начинается с воцарения Бориса Годунова

Таким образом, история России у Карамзина - это борьба единовластия и раздробленности. Первым человеком, который принес самодержавие в Россию, был варяг Рюрик, и автор «Истории…» - это последовательный сторонник норманнской теории происхождения Русского государства. Карамзин пишет, что варяги «долженствовали быть образованнее славян», /2, с68/ и что варяги «законодатели наших предков, были их наставниками в искусстве войны… в искусстве мореплавания» /2, с.145-146/. Правление норманнов отмечалось автором как «выгодное и спокойное» /2, с.68/.

Вместе с этим, Карамзин утверждает, что история человечества - это история всемирного прогресса, основу которого составляет духовное совершенствование людей, и что историю человечества делают великие люди. И, исходя из этого, не случайным является то, что автор построил свой труд по следующему принципу: каждая глава содержит описание жизнедеятельности отдельного князя и названа именем этого правителя.

В нашей историографии уже давно и прочно сложился образ Карамзина как ярого монархиста, безоговорочного сторонника самодержавия. Говорилось, что его любовь к отечеству - это всего лишь любовь к самодержавию. Но сегодня можно говорить, что такие оценки являются научным стереотипом прошлых лет, одним из идеологизмов, на которых так долго строилась историческая наука и историография. Нет необходимости в чем-то реабилитировать или оправдывать Карамзина. Он был и остается ярким выразителем самодержавия в России, дворянским историографом. Но самодержавие не было для него примитивным пониманием власти, предназначенной подавлять «холопов» и поднимать дворянство, а являлось олицетворением высокой человеческой идеи порядка, безопасности подданных, их благоденствия, гарантом раскрытия всех лучших человеческих качеств, гражданских и личных; общественным арбитром /58, с.434/. И он рисовал идеальный образ такого правления.

«Основная цель сильного правления - это создание условий для максимального раскрытия человеческих способностей - землепашца, писателя, ученого; именно такое состояние общества и ведет к истинному прогрессу не только отдельные народы, но и все человечество» /45, с.43/.

И это возможно, если обществом правит просвещенный монарх. Огромной заслугой Карамзина как историка является то, что он не только использовал великолепный для своего времени корпус источников, но и то, что многие из исторических материалов он открыл сам благодаря своей работе в архивах с рукописями. Источниковедческая база его труда была беспрецедентна для того времени. Он впервые ввел в научный оборот Лаврентьевскую и Троицкую летописи, Судебник 1497 г., сочинения Кирилла Туровского, многие актовые дипломатические материалы. Он широко использовал греческие хроники и сообщения восточных авторов, отечественную и зарубежную эпистолярную и мемуарную литературу. Его история стала поистине русской исторической энциклопедией.

В противоречивом потоке мнений современников и позднейших читателей «Истории государства Российского», породившие в конце концов многолетнюю ожесточенную полемику. Можно легко обнаружить одну интересную особенность - как бы ни были восторженны или суровы отзывы о труде Карамзина, в целом они были единодушны в высокой оценке той части «Истории государства Российского», которая самим Карамзиным была названа «Примечаниями». «Примечания» как бы вынесены за рамки основного текст «Истории…» и значительно превышавшие его объем, уже внешне сделали непохожим труд историографа на исторические сочинения предшествующего и последующего времени. Посредством «Примечаний» Карамзин предложил своим читателям историческое сочинение на двух уровнях: художественном и научном. Они открывали читателю возможность альтернативного карамзинскому взгляда на события прошлого. «Примечания» содержат обширные выписки, цитаты из источников, пересказ документов (нередко они представлены целиком), ссылки на исторически сочинения предшественников и современников. Карамзин в той или иной степени привлек все отечественные публикации о событиях отечественной истории до начала XVII в. и ряд иностранных изданий. По мере подготовки новых томов число, а главное - ценность таких материалов все увеличивалась. И Карамзин решается на смелый шаг - расширяет их публикацию в «Примечаниях». «Если бы все материалы, - писал он, -были у нас собраны, изданы, очищены критикою, то мне оставалось бы единственно ссылаться; но когда большая часть их в рукописях, в темноте; когда едва ли что обработано, изъяснено, соглашено, то надобно вооружиться терпением» /1, с. XIII/. Поэтому «Примечания» стали важным собрание впервые вводимых в научный оборот источников.

По существу, «Примечания» - первая и наиболее полная хрестоматия источников по русской истории до начала XVII в. Одновременно - это научная часть «Истории государства Российского», в которой Карамзин стремился подтвердить рассказ о прошлом отечества, разбирал мнения предшественников, спорил с ними, доказывал собственную правоту.

Карамзин сознательно или вынуждено превратил свои «Примечания» в своеобразный компромисс между требованиями научного знания о прошлом и потребительском использовании исторического материала, то есть выборочном, основанном на стремлении подобрать источники и факты, отвечающие его конструкции. Например, рассказывая о воцарении Бориса Годунова, историограф не таит художественных средств для изображения всеобщего народного восторга, следуя за Утвержденной грамотой Земского собора 1598 г. Но Карамзину был известен и другой источник, помещенный им в «Примечания», повествующим, что «восторг» объяснялся грубым принуждением со стороны клевретов Бориса Годунова.

Однако, публикуя источники в «Примечаниях», Карамзин далеко не всегда точно воспроизводил тексты Здесь и модернизация правописания, и смысловые добавления, и пропуск целых фраз. В результате, в «Примечаниях» как бы создавался никогда не существовавший текст. Пример этому - публикация «Повести о понимании князя Андрея Ивановича Старицкого» /7, с.16/. Нередко историограф публиковал в примечаниях те части текстов источников, которые соответствовали его повествованию и исключая места, противоречащие этому.

Все вышесказанное заставляет с осторожностью относиться к текстам, помещенным в «Примечаниях». И это не удивительно. «Примечания» для Карамзина - это доказательство не только того, как было, но и подтверждение его взглядов на то, как было. Исходную позицию такого подхода историограф высказал следующим образом: «Но история, говорят, наполнена ложью; скажем лучше, что в ней, как в деле человеческом, бывает примесь лжи, однако ж характер истины всегда более или менее сохраняется; и сего довольно для нас, чтобы составить общее понятие о людях и деяниях» /1, с.12/. Довольство историографа «характером истины» о прошлом, по существу, означало для него следование тем источникам, которые отвечали его исторической концепции.

Неоднозначность оценок «Истории государства Российского», творчества и личности Н.М. Карамзина характерны со времени выхода в свет первого тома «Истории государства Российского» вплоть до наших дней. Но все единодушны в том, что это редчайший пример в истории мировой культуры, когда памятник исторической мысли воспринимался бы современниками потомками как вершинное произведение и художественной литературы.

Для Карамзина в истории характерна строгая торжественность, четкий и как бы замедленный ритм изложения, более книжный язык. Заметно нарочитое стилистическое свойство в описаниях деяний и характеров, четкая прорисовка частностей. Полемика ученых и публицистов конца 1810-х - начала 1830-х гг. в связи с появлением томов «Истории…» Карамзина, размышления и отклики первых читателей, особенно декабристов и Пушкина, отношению к наследию Карамзина следующих поколений, знание «Истории государства Российского» в развитии исторической науки, литературы, русского языка - темы, давно уже привлекшие внимание. Однако «История…» Карамзина как явление научной жизни изучено еще недостаточно. Между тем, этот труд наложил чувственный отпечаток на представления русских людей о прошлом своего отечества, да и вообще, об истории. В течение почти столетия не было в России другого исторического сочинения. И не было другого исторического труда, который, потеряв былое значение в глазах ученых, оставался бы столь долго в обиходе культуры так называемой. широкой публики.

«История государства Российского» продолжала восприниматься как данность отечественной культуры даже тогда, когда существенно обогатились знания о Древней Руси и стали господствовать новые концепции исторического развития России и исторического процесса в целом. Без знания «Истории…» Карамзина немыслимо было называться в России образованным человеком. И, вероятно, В.О. Ключевский нашел правильное объяснение этому, отметив, что «взгляд Карамзина на историю…строился на нравственно-психологической эстетике» /37, с.134/. Восприятие образное предшествует логическому, и эти первые образы дольше удерживаются в сознании, чем логические построения, вытесняемые позже более основательными концепциями.

Историческое знание - важнейшая часть нашей культурной жизни. Воспитание историей неотделимо от нравственного воспитания, от формирования общественно-политических воззрений, даже эстетических представлений. Издание «Истории государства Российского», причем в полном виде, помогает увидеть не только первоистоки важнейших явлений в истории русской науки, литературы, языка, но и облегчает изучение исторической психологии, истории общественного сознания. Поэтому труд Н.М. Карамзина на долгое время стал образцом подходов к исследованию основных сюжетов Российской истории.

Районный конкурс

исследовательских работ «Роль Н.М. Карамзина в становлении Российской государственности, посвящённый 250-летию со дня рождения Н.М. Карамзина»

«Роль Н.М. Карамзина в становлении российской государственности»

Насыров Булат Шамилевич

Филиал МОУ Октябрьского сельского лицея в с. Абдуллово, 8 класс

Руководитель: учитель русского языка и литературы Мавлюдова Анна Сергеевна

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ:

Введение………………………………………………………………………..3

Основная часть

2.1 Личность Н.М. Карамзина…………………………………………………5

2.2. «С чего начинается российская государственность» или труд Н.М. Карамзина «История государства Российского»…………………………….8

2.3 Политические взгляды Н.М. Карамзина………………………………….10

2.4 Какова же роль Н.М. Карамзина в становлении российской государственности?.........................................................................................11

Заключение……………………………………………………………………...13

Использованные источники…………………………………………………….14

ВВЕДЕНИЕ

Способ быть счастливым в жизни есть:

быть полезным свету и в особенности Отечеству.

Н.М. Карамзин

Николай Михайлович Карамзин - фигура важная не только для русской истории, литературы, но и для мировой культуры в целом. До сих пор не снижается интерес к личности Карамзина у отечественных и зарубежных исследователей. В России 2015 год – год литературы, имя Карамзина – центральная фигура регионального проекта Ульяновской области «12 Симбирских литературных апостолов», а самое главное – 2016 год в Ульяновской области провозглашён годом Карамзина.

Несомненно, Н.М. Карамзин сделал многое для развития русской истории, «приспособил» для «русской почвы» французский сентиментализм. Заслуги Карамзина для Отечества можно перечислять бесконечно, но мы решили остановиться на самом главном подвиге этого выдающегося «героя своего времени» - его вкладе в развитие русской историографии как науки, и связанной с ней российской государственности.

Таким образом, цель исследовательской работы – изучение роли Н.М. Карамзина в зарождении российской государственности.

Для достижения цели мы обозначили следующие задачи:

выявить и обобщить материал о личности Карамзина,

собрать и систематизировать материал о событиях в культурной жизни России XIX столетия,

изучить особенности главного труда Карамзина «Истории государства Российского»,

оценить вклад Н.М. Карамзина в многостороннее развитие России.

Объект исследования: личность Карамзина-историка .

Предмет исследования: политический взгляды и идеи Н.М. Карамзина, его отношение к истории как науки об описании жизни народа.

Гипотеза: мы предположили, что Н.М. Карамзин - «отец» российской государственности, впервые открывший всем слоям русского общества «жизнеописание» России с древнейших времен.

Практическая ценность работы: мы убеждены, что наше исследование может послужить методической разработкой для проведения факультативных занятий (классных часов, дискуссий, открытых уроков), посвященных литературе и истории. Работа может пригодиться не только педагогам, но и учащимся, а также и их родителям при изучении личности выдающегося русского государственного деятеля.

Новизна работы заключается в том, что в ней систематизирован и структурирован разрозненный, фрагментарный материал о становлении российской государственности.

Методы исследования: изучение, анализ и обобщение материал в специальной литературе, периодических изданий и Интернет-материалов, беседы со школьным и сельским библиотекарями.

Структура работы включает в себя 3 части: введение; основную часть, в которой дана характеристика деятельности Карамзина в качестве историка; заключение, котором подводятся итоги проведенной исследовательской работы. Работа сопровождается списком использованных источников.

В ходе исследовательской работы нами использованы комплексы разнообразных источников. Это статьи в газетах, журналах, литературном краеведении, материалы Интернет-ресурсов. Особое место среди источников информации занимают Интернет–ресурсы. В настоящее время в Ссети имеется значительное количество информации по теме исследовательской работы. Больший интерес у нас вызвал сайт «Литературная карта», посвященный литературной жизни Ульяновской области.

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

2.1 Личность Николая Михайловича Карамзина

Но как говорить о жизни Карамзин а? Достоверно известно о ней немного. Автобиографии писатель не оставил, дневников не вел. Однако многие его произведения такие, как «Письма русского путешественника» или очерк «Чувствительный и холодный», многие читатели и почти все исследователи считают автобиографическими.

Родился он в «симбирской глуши» 1 декабря 1766 года. Предположительно род Карамзин ых происходил от крещеного татарского князя Кара-Мурзы. В фамилии - характерное восточное «кара». Сначала учился дома, а на 14 году жизни отправлен вместе с братьями в пансион Шадена, где изучил немецкий, французский, английский и итальянский языки, кроме того, получил гуманитарное образование.

Еще с рождения Карамзин был записан в гвардейский Преображенский полк, куда по окончании пансиона и прибыл. Прибыл и взял годичный отпуск. По-видимому, военная служба его не привлекала. И хотя позже, в 1782 году он все же начал службу, продлилась она не долго. В 1783 году скончался отец, и под этим предлогом Карамзин вышел в отставку и уехал в Симбирск. Вероятно, военная карьера вообще мало его привлекала.

В Симбирске произошла встреча с Иваном Петровичем Тургеневым, отцом четырех братьев Тургеневых, масоном. Тот увез Карамзин а в Москву. Карамзин оказался в кругу масонов. В центре кружка был Николай Иванович Новиков.

Здесь и закрутилась жизнь литератора. В «кружке» Новикова Николай Михайлович Карамзин сблизился с литераторами московскими: Алексеем Михайловичем Кутузовым, Якобом Ленцом - другом Гёте; у него самого появился интерес к сочинительству. Сначала Карамзин занимался переводами («Юлий Цезарь» Шекспира, «Эмилия Галотти» Лессинга), писал стихи, редактировал «Детское чтение для сердца и разума» и одновременно учился. Через четыре года он покинул кружок. И вот, новый, важный этап в жизни Н. М. Карамзин а – путешествие в Европу.

Карамзин отправлялся в путешествие не как турист, желающий повстречать знаменитостей. В подробностях о путешествии можно узнать из «Писем русского путешественника». Важность этого этапа заключается в том, что путешествие изменило Карамзин а как личность.

Среди самых примечательных его эпизодов можно назвать встречу Карамзин а с Кантом в Кенигсберге. Зачем Карамзин у понадобилось встречаться с Кантом? Видимо, для осмысления. В среде масонов, где Карамзин находился четыре года, отношение к философии Канта было отрицательным. Ибо скептицизм Канта, его вера в разум, а не в чувство, наносили удар по мистицизму масонских теорий. Карамзин хотел понять обе точки зрения. Поэтому он оказался у Канта.

Если судить по «Письмам», дальше Карамзин отправился в Швейцарию, однако есть предположение, что на две недели он отправился в Париж, хотя доподлинно это неизвестно. Потом – Франция, Англия и возвращение, Петербург.

В Петербурге начинается бурная деятельность. Карамзин издает политический «Московский журнал». В нем публикует лучших авторов, но главная цель - из номера в номер выходят «Письма русского путешественника». Число подписчиков достаточное – 210 человек.

С какой целью Карамзин издавал свои «Письма»? Цель связана с общими задачами, которые Карамзин ставил перед собой в то время. Своего рода идеалом для него был Петр I . Он считал императора человеком, открывшим европейскую культуру для Руси. Целью Карамзин а было также открыть просвещенную Европу для русского человека.

Карамзин быстро становится известен. Выходят «Бедная Лиза», повесть «Остров Борнгольм». Затем – поэтические альманахи «Аониды», «Аглая». Люди читают, но все громче слышна критика. И не только от «старожил», недовольны и старые друзья из кружка Новикова. Слишком свободный, легкий язык. Слишком свободные взгляды.

А Карамзин , что испытывал он, узнавая о Франции? Карамзин а нельзя назвать революционером, однако первые годы революции внушали ему надежду на то, что восторжествует справедливость и светлые идеалы человечества. Но следующие годы революции ужаснули его. Это было и его крушение надежд.

В годы правления Александра I Карамзин официально назначен императором на должность историографа в 1803 году. Насколько радостно для Карамзин а это событие? Он становится историографом до конца своих дней. Ему назначено жалованье, у него – новые обязанности. Можно забыть о журналистике, о литераторстве. Начало новой жизни, а Карамзин у тогда 37 лет.

Стоит заметить, что Карамзин и до того интересовался историей. В «Письмах русского путешественника» он рассуждал о том, что у России нет хорошей писаной истории, и из-за этого она кажется менее интересной, чем все остальные. Карамзин , как известно, предлагал историю «одушевить» и «раскрасить», ненужное сократить, «но все черты, которые означают свойство народа Русского, характер древних наших героев….описать живо и разительно» - в то время он был явно преисполнен патриотизма. Были написаны также несколько исторических повестей: «Марфа-посадница», «Наталья, боярская дочь». Карамзин а, видимо, все больше и больше интересовала история . Но без помощи правительства серьезное ее изучение для Карамзин а было невозможно. Было написано письмо к товарищу министра народного просвещения М.Н. Муравьеву, а результат нам уже известен.

2.2. «С чего начинается российская государственность» или «дело всей жизни» Карамзина «История государства Российского»

Вместе с официальным званием историографа Карамзин получил уникальную возможность – доступ к ранее закрытым и неизвестным архивам и рукописям. Но писать такой труд одному было нелегко, ведь до этого Карамзин был литератором, а не ученым. Быть может, ожидали, что Карамзин будет избегать серьезной, сугубо ученой информации. Однако его повествование с самого начало делилось на две части: живой литературный рассказ и ссылки, примечания на летописи. Огромное количество летописей. Неудивительно, что Карамзин у помогали. Рукописи и документы искали, отбирали и доставляли прямо к нему домой специальные сотрудники, возглавляемые начальником Московского архива министерства иностранных дел и знатоком древности А.Ф. Малиновским.

Среди помощников Карамзин а были будущие ученые, они присылали отзывы и замечания на готовые тома. И не только они. Помогали советами и Державин, и Александр Тургенев. Карамзин же собирал воедино всю информацию, обрабатывал и писал. Он был творцом, хотя без посторонней помощи его творение никогда бы не появилось на свет.

Таким образом, работа над «Историей» длилась более двух десятилетий – с 1804 по 1826 год. К 1820 году «История государства Российского» вышла на французском, немецком, итальянском языках. Как опытный журналист Карамзин не собирался выдавать свой труд публике отдельными частями, а хотел представить целое. Поэтому только в 1818 году русский читатель получил первые восемь томов «Истории», повествовавших о древнем периоде России, который многим, даже самым изысканным читателям был незнаком.

Карамзин , обратившись к истории, вынужден был вырабатывать особый жанр для своего повествования. Его жанр это своеобразная самонастраивающаяся модель, на которую влияли и опыт писателя, и привлекавшиеся все новые и новые материалы, требовавшие и нового освещения.

Карамзин сразу отказался от художественного вымысла, а потому не мог воспользоваться каким-то одним из традиционных литературных жанров. Нужно было выработать такую жанровую форму, которая бы соответствовала реальному историческому сюжету, оказывалась способной вместить громадный и разнообразный фактический материал, входивший в «Историю», и, главное, давала писателю широкую свободу в выражении своей позиции.

Но вырабатывать не значило выдумывать, Карамзин решил быть последовательным и в выработке жанра он опирался на национальную традицию. И тут решающую роль сыграла летопись. Писатель не подражал, продолжая летописную традицию.

Замысел «Истории» должен был показать, как Россия, пройдя через века раздробленности и бедствий, единством и силой вознеслась к славе и могуществу. Именно в этот период и возникло заглавие «История государства». В дальнейшем замысел претерпевал изменения. Но заглавие менять уже было нельзя. Однако развитие государственности никогда не было для Карамзин а целью человеческого общества. Оно представляло собой лишь средство. У Карамзин а менялось представление о сущности прогресса, но вера в прогресс, дававший смысл человеческой истории, оставалась неизменной. Реформа языка призвана была сделать русского читателя цивилизованным и гуманным. А после перед Карамзин ым вставала задача – сделать его гражданским. Для этого, считал Карамзин , надо, чтобы он имел историю свой страны. Надо сделать его человеком истории. Именно поэтому, Карамзин стал историком. Истории у государства нет, пока историк не рассказал государству о его истории. Давая читателям историю России, Карамзин давал России историю.

«История» долгое время оставалась главным предметом споров. В декабристских кругах ее встретили критически. Появление «Истории» воздействовало на течение их мысли. Теперь уже ни один мыслящий человек России не мог мыслить вне общих перспектив русской истории. А Карамзин шел дальше. Он работал на IX, X и XI томами «Истории» - временем опричнины, Бориса Годунова и Смуты.

Считается, что работу Карамзин а над «исторической поэмой» оборвала смерть. Однако известно, что задолго до последней болезни историк заявил, что оставляет свою работу.

Итак, проанализировав работу Н.М. Карамзина над «Историей государства Российского», мы подошли к выводу, что именно с началом выхода «в свет» карамзинской «Истории…» российское общество начинает осознавать, что и у их Отечества была и есть история, а значит и государство.

2.3 Политические идеи Н.М. Карамзина

Некоторые исследователи личности Карамзина (например, Ю. Лотман), полагают, что его политико-правовые взгляды формировались под влиянием Великой французской революции.

Карамзин считал, что поскольку традицией, исконным институтом России было самодержавие, основной тенденцией социально-политического развития является эволюция самодержавной власти. Главное содержание - определять развитие просвещения.

Карамзин протестовал против преобразования государственных учреждений. «Всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надобно прибегать только в необходимости: ибо одно время дает надлежащую твердость уставам; ибо более уважаем то, что давно уважаем, и все делаем лучше от привычки». Главной ошибкой законодателей своего времени Карамзин называет создание новых государственных учреждений - разных министерств, Государственного совета и пр.

Под воздействием Французской буржуазной революции конца XVIII в. Н.М. Карамзин отвергает необходимость революционных преобразований в обществе, он подчеркивает, что попытка осуществить мечту о всеобщем равенстве сделала французов несчастными, критикует индивидуализм политико-правовой и философской мысли эпохи Просвещения. Обосновывая незыблемость монархической формы правления, Н.М. Карамзин обращается к русской истории: а Россия всеми своими победами обязана самодержавию. Карамзин настойчиво подчеркивал, особое место России в мировой истории.

Карамзин критически оценивал положения «Указа о вольных хлебопашцах», полагая, что не они, а помещики могут быть основными заготовителями хлеба. Дворяне - основная опора трона, их надзор за крестьянами обеспечивает порядок и спокойствие. Требуется не отмена крепостного права как системы, а установление «благоразумной власти помещика».

Общей мыслью Карамзина было то, что стране нужны не реформы, а «патриархальная власть». По его мнению, дела пойдут в России как должно, если найдется в России 50 людей умных и добросовестных, которые ревностно станут блюсти «вверенное каждому из них благо» россиян.

2.4 Какова же роль Н.М. Карамзина в становлении российской государственности?

Друг историка, поэт П.А. Вяземский писал: «Карамзин - наш Кутузов 12-го года - он спас Россию от нашествия забвения, воззвал ее к жизни, показал нам, что у нас есть отечество».

Об этом же говорил и В. А. Жуковский: «Историю Карамзина можно назвать воскрешением прошедших веков нашего народа. По сию пору они были для нас только мертвыми мумиями. Теперь все они оживают, поднимаются и получают величественный, привлекательный образ».
И уже в наши дни выдающийся исследователь и знаток русской культуры Ю. М. Лотман мудро заметил: «Критики... напрасно упрекали Карамзина в том, что он не видел в движении событий глубокой идеи. Карамзин был проникнут мыслью, что история имеет смысл. Но смысл этот - замысел провидения - скрыт от людей и не может быть предметом исторического описания. Историк описывает деяния человеческие, те поступки людей, за которые они несут моральную ответственность».
Мы убедились, что время не властно над именем Карамзина. Причина этого заключается в огромной силе духовного воздействия на людей его научного и художественного таланта. Его труд - это работа живой души. Ключ же к пониманию личности ученого в природных наклонностях и талантах, в обстоятельствах его жизни, в том, как формировался его характер, в семейных и общественных отношениях.
При всем этом, однако, Карамзина можно назвать одним из первых в отечественной политической мысли авторов модели российской государственности.

Историограф, дополнив всем известную теорию происхождения монархической власти в России, сформулировал национальный принцип, обосновывающий законность правящей династии не столько на фундаменте норм русского права, сколько на основе самобытных, естественно-исторических начал единения самодержавия и народа, что и является выражением коренных национальных интересов россиян.

Таким образом, на наш взгляд, «подняв занавес русской истории», Карамзин доказал российскому обществу, что у российского народа есть прошлое, есть своя история становления государства. И тем самым мы подошли к основному выводу нашего исследования: Н.М. Карамзину по праву принадлежит одна из основных ролей в становлении российской государственности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Карамзин Николай Михайлович внёс много нового, как в понимание общего хода русской истории, так и в оценки отдельных исторических событий. Он впервые использовал большое число исторических документов, в том числе Троицкую, Лаврентьевскую, Ипатьевскую летописи, Двинские грамоты, Судебники, свидетельства иностранцев и прочие. Имя Николая Михайловича пользовалось широчайшей популярностью не только в прошлом веке, но и ныне. Дарованиями, свойственными Николаю Михайловичу, не обладали ни историки XVIII века, ни историки XIX столетия.

«История государства Российского» пользовалась огромным успехом.

Труд Н.М.Карамзина содействовал повышению интереса к отечественной истории в различных слоях русского общества. Он же доказал русскому обществу о существовании российской государственности.

Петр Андреевич Вяземский оценил труд Карамзина в стихотворной форме:

«Нам предков воскресил он лица,

И каждая его страница –

Их образ в нас запечатлел,

Зерцало древних дней и дел».

А.С.Пушкин вспоминал: «Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную…» . Громаден и важен был вклад Н.М.Карамзина в отечественную историю, историографию.

Не можем не повториться ещё раз: Н.М. Карамзину принадлежит ведущая роль в становлении российской государственности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ И ДРУГИХ ИСТОЧНИКОВ

Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники. В 2-х томах. Т. I /Сост., биографические очерки и прим. В.В. Кунина. - М.: правда, 1986

Карамзин Н. М. История государства Российского в 12 т. под ред. А. Н. Сахарова. – М.:Наука, 1989.

Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. «Н.М. Карамзин ». /Не ранее 4 марта 1898 г./ - М., 1983.

Лотман Ю. М. Сотворение Карамзин а. – М.:Мол. Гвардия, 1998. – 382 с., ил.

Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. – М.; Л., 1937 – 1949

Соловьев С. М. Избранные труды. Записки. – М. 1983.

Трофимов Ж.А.Николай Карамзин и Симбирск. Поиски, находки, исследования. – «Ульяновский дом печати», 2009

1. Трагическая фигура приближенного царя Ивана Грозного и его сына Фёдора Бориса Годунова прославлена не только историческими, но и художественными произведениями. Трагической фигура Годунова стала из-за несчастного его правления, которое благодаря личности самого правителя, могло стать блистательным, но явилось прологом к первой русской Смуте.

   Царь Борис не смог удержать власть как в виду множества ужасных непредвиденных обстоятельств того времени, вроде массового голода, так и в связи с тем, что остальные боярские роды не желали терпеть власть царя, не принадлежащего к династии основателей Руси.

   По мнению многих историков, народ не признал нового царя из-за слухов о причастности Бориса к убийству малолетнего царевича Дмитрия в 1591 году в Угличе. До сих пор ничем объективно не подтверждённые слухи и народную молву, всерьёз воспринял один из первых популяризаторов российской истории в имперский период, автор знаменитой «Истории Государства Российского» Николай Карамзин.

   Описав Годунова как явного заказчика убийства Дмитрия, историк продлил неудачи этого царя и после его смерти, закрепив в массовом сознании его образ как образ убийцы ребенка.

   Обстоятельства смерти царевича Дмитрия

   Сын Ивана Грозного Дмитрий, рождённый в 1582 году, воспитывался в окружении своей матери Марии Нагой и её родственников. 15 мая 1591 года в Угличе во время игры с ножичком, «в тычку», при неизвестных обстоятельствах он погиб.

   Мать царевича и её родня распространили слухи о том, что царевич был убит «служилыми людьми» из Москвы. В Угличе вспыхнул бунт, в результате которого были убиты служилые люди Осип Волохов, Никита Качалов и Данила Битяговский. Следственная комиссия, сформированная для выяснения обстоятельств гибели Дмитрия, установила что царевич, страдавший приступами эпилепсии играя с ножичком, нечаянно ударил себя в горло.

   Известно, что в конечном счёте, народная молва не поверила выводам комиссии и благодаря ли слухам, распускаемым противниками Годунова, или сама по себе, приписала убийство Дмитрия именно будущему царю Борису.

   Гибель Дмитрия по Карамзину

   В своём историческом сочинении Карамзин нарисовал достаточно красочную и драматичную картину того, как Годунов и его приближенные предлагали взять на себя страшное убийство различным своим прислужникам.

   В конечном счете, по мнению историка, как раз растерзанные толпой в Угличе Волохов, Качалов и Битяговский, а также «мамка» царевича боярыня Василиса Волохова взялись за осуществление этого дела.

   Николай Карамзин, оценивая фигуру Годунова, отдает должное его управленческим талантам, однако, в тёмных цветах рисует моральную сторону его личности, приписывая ему убийство Дмитрия, проклятие за которое и пало на царя Бориса.

   По мнению Карамзина, Годунов сам обрёк себя на несчастье, узурпировав престол посредством убийства законного наследника. Тема «злодейского убийства» Дмитрия была подхвачена и поэтом Пушкиным в трагедии «Борис Годунов». Однако, несмотря на силу искусства и народную молву, среди большинства историков нет никакого единодушия по этому вопросу.

   К примеру, известный историк XX века Скрынников указывает, что царевич Дмитрий, сын Ивана Грозного от последнего брака, во-первых, не получил благословение церкви как наследник, во-вторых, после его смерти, не исчезла возможность появления у самого царя Фёдора детей наследующих престол.

   Борис Годунов сменил Фёдора лишь в 1598 году, через 7 лет после смерти Дмитрия, за это время царь мог обзавестись наследником престола, а значит Борису Годунову, если он уже тогда вынашивал планы на царство, это преступление не принесло бы особых выгод.

   Также Скрынников указывает на позицию будущего царя Василия Шуйского, который возглавлял комиссию по расследованию гибели царевича. Шуйский, даже будучи политическим противником Годунова, изначально признал версию о несчастном случае, однако, позже когда обстоятельства изменились, будучи уже царём и утвердил «официальную версию» об убийстве.

   Чем продиктована позиция Карамзина

   Для понимания позиции Николая Карамзина, нужно отметить, что во многом, он был не самым объективным историком, на что, указывал даже сам стиль его изложения исторических событий, - драматический, персонализированный, красочный рассказ истории, а не сухое изложение фактов и различных точек зрения.

   Благодаря такому стилю, было сделано большое дело популяризации истории, однако, объективному рассмотрению исторических событий этот стиль не способствовал. Карамзин работал в определённых исторических условиях, исполняя «социальный заказ» действовавшей тогда власти. А это была власть императорского дома Романовых.

   Император Александр Первый покровительствовал Карамзину: издание первых восьми томов «Истории Государства Российского» финансировалось им лично. Многие современники открыто намекали историку на заказной характер его произведений. Даже если над Карамзиным не довлела цензура и прямые указания, достаточно будет учесть собственную идейную позицию автора – сторонника именно романовского самодержавия, просвещённого самовластия государей, политических наследников Петра Первого.

   Роль рода Романовых в событиях Смутного времени далеко не однозначна, так же как и их последующее занятие престола. Описывая события Смутного времени, Карамзин вполне мог «сгустить краски» вокруг одного из главных потенциальных конкурентов Романовых в тот период. С идейных позиций того времени, он как придворный историк, не мог описать правление Бориса Годунова с положительной точки зрения.

   Причина необъективности Карамзина в этом вопросе, может заключаться либо в социальном заказе на создание определённой версии истории, либо в излишней склонности автора к драматизации истории, к созданию красочной картины событий, в которой все дальнейшие несчастья Годунова приписывались наказанию свыше за его «преступные деяния».

   «История государства Российского» — сочинение Н.М. Карамзина. Замысел этого произведения возник в 1802—1803 гг., когда Карамзин издавал журнал «Вестник Европы», где были напечатаны первые его исторические опыты. В октябре 1803 г., благодаря усилиям своего покровителя М.Н. Муравьева, Карамзин получает титул историографа и ежегодный пенсион в 2000 рублей с тем, чтобы написать полную историю России. Эта работа продолжалась в течение 22 лет до самой смерти писателя. Первые восемь томов «Истории...» были напечатаны в 1818 г., через два года осуществлено их второе издание. В 1821 г. напечатан 9-й том, в 1824 — 10-й и 11-й. 22 мая 1826 г. Карамзин умер, не успев завершить 12-й том (опубликован Д.Н. Блудовым в том же 1826 году). При жизни автора появились переводы «Истории...» на французский, немецкий, итальянский и другие языки.

   Карамзин не был ученым-историком, не питал особых пристрастий к архивным изысканиям. Труд историка по собиранию и систематизации материалов казался ему «тяжкой данью, приносимой достоверности ». Он не принимает метод критической истории, в то время широко признанный, и задачу своего сочинения определяет чисто литературно, чисто художественно: «выбрать, одушевить, раскрасить» русскую историю и сделать из нее «нечто привлекательное». Карамзин считает, что ученость и глубокомыслие «в историке не заменяют таланта изображать действия». Интерес Карамзина целиком сосредоточен на изображении и описании событий. Что же касается их изучения, то оно в представлении писателя чревато «метафизикой», навязывающей истории собственные выводы. Такой подход ставил автора в зависимость от исторической литературы, которую он использовал. Главным пособием для Карамзина стала «История России с древнейших времен» М.М. Щербатова, а также «История Российская...» В.Н. Татищева.

   Свою «Историю государства Российского» Карамзин мыслил не только как историческое, но и как дидактическое сочинение, написанное в назидание современникам и потомкам. Этим же целям служил ряд публицистических произведений писателя: «Историческое похвальное слово императрице Екатерине II» (1801 г.), в котором период правления «матушки» был представлен в виде утопии, «золотого века» отечественной истории; «Записка о древней и новой России» (точнее: «О древней и новой России, в ее политическом и гражданском отношениях», 1810 г.) — краткое изложение историософской концепции Карамзина.

   Карамзин безусловно принимает постулат официальной историографии о причинной связи русской истории от состояния монархической власти. Ослабление последней, согласно Карамзину, оборачивается для государства Российского разорением и упадком. Это положение вызвало злую эпиграмму молодого Пушкина: «В его «истории» изящность, простота /Доказывают нам, без всякого пристрастья, / Необходимость самовластья / И прелести кнута». Принадлежность этого текста перу Пушкина оспаривалась многими учеными, но в любом случае эпиграмма показательна как взгляд на произведение Карамзина якобински настроенного современника.

   Русские историки более позднего времени находили у Карамзина множество изъянов. Однако слабости Карамзина-историка были перекрыты силой его художественной интуиции, яркостью литературного изложения. Это объясняет двойственное восприятие карамзинской «Истории...»: с одной стороны, настороженное отношение в ученых, университетских кругах, и, с другой, сочувственные отзывы в литературной среде, беспрецедентный читательский успех. Три тысячи экземпляров первого издания 1818 г. были распроданы в течение 25 дней.

   Художественная эстетика и стилистика исследования Карамзина складывались в его произведениях 1790-1800-х годов, написанных на историческом материале: повестях «Наталья, боярская дочь», «Марфа Посадница», незавершенной поэме «Илья Муромец» и др. «История государства Российского» — труд историографа, а не профессора-историка. Карамзин — первый из русских писателей, кто сумел оживить и одухотворить историческое повествование. У Карамзина история отечества впервые предстала не в чередовании событий, а в живых лицах, как бы действующих на подмостках гигантской исторической сцены.

   До Карамзина в исторических сочинениях событие превалировало над теми, кто были его участниками, свидетелями и даже творцами. Карамзин вывел исторические персоны в качестве протагонистов времени и эпохи. А.С. Пушкин писал, что работая над трагедией «Борис Годунов», следовал Карамзину «в светлом развитии происшествий». И действительно, в «Истории государства Российского» предстает «развитие происшествий», напоминающее движение драматургической фабулы. Драматизация и персонификация исторического описания явилась великим открытием Карамзина-художника. Сочинение Карамзина оказало сильнейшее воздействие на русскую историческую прозу, начиная с «Бориса Годунова», которого Пушкин посвятил «драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина».