Модные тенденции и тренды. Аксессуары, обувь, красота, прически

Rudolf Nureyev

Рудольф Хаметович Нуреев

Выдающийся танцор балета XX века, балетмейстер.
Признано, что Рудольф Нуриев полностью изменил мужской танец в классическом балете.

Настоящая фамилия - Нуреев, Рудольф Хәмит улы Нуриев (татар.)

Рудольф Нуриев родился в поезде, направлявшемся во Владивосток, перед станцией Иркутск. Мать танцора - татарка, отец - башкир. Детство Нуриева прошли в Уфе. С 7 лет танцевал в детском фольклорном ансамбле, с одиннадцати брал уроки у Удальцовой, бывшей солистки Дягилевского балета. В 16 лет его зачислили в труппу Уфимского оперного театра, а через год, в 1955 году, Рудольф уже учился в ленинградском хореографическом училище имени А. Вагановой.
После окончания училища, с 1958 года - солист балета Ленинградского театра имени С.М. Кирова (ныне - Мариинский театр, Санкт-Петербург).

16 июня 1961 года, находясь на гастролях в Париже вместе с труппой Кировского театра, Нуриев решил остаться на Западе. В Париже Нуриев был занят только в последнем акте одного из балетов. Публика шла смотреть именно на него, каждое выступление сопровождалось овацией.

Вскоре Нуриев начал работать в Королевском балете в Лондоне и быстро стал мировой знаменитостью. Получил австрийское гражданство в 1982 году. Выступал по всему миру (в Европе, США, Японии, Австралии). Работал очень интенсивно, например, в 1975 году число выступлений достигло трёхсот.
В 1983-1989 годы - директор балетной труппы Гранд-опера в Париже, Франция.

Кинодебют - в советском фильме-балете "Корсар" (1958). Снимался в европейских фильмах-балетах. Исполнял и драматические роли, наиболее известная - звезда немого кино Рудольф Валентино в фильме английского режиссёра Кена Рассела "Валентино" (1977). Снимался на ТВ.

Незадолго до смерти несколько раз посетил Уфу, Санкт-Петербург. Скончался 6 января 1993 года в Париже. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.

Нет в мире другого такого танцора, который бы оказал столько влияния на историю, развитие и восприятие балета, как Рудольф Нуриев. Он изменил взгляды людей. Мальчик из маленького уральского городка стал виновником перемен в целом искусстве", — так начинает свою биографическую статью о Нуриеве танцевальный критик и биограф мастера Джон Персивал.

Майя Плисецкая придерживатся того же мнения-до Нуриева танцевали по другому.

Первые годы жизни прошли в Москве-отца туда перевели. После начала войны папу переводят в уфу. туда переезжает и семья. Война, очень трудные годы. 2 картошины в день считались хорошей едой.

В канун нового 1945 года, мать Нуриева Фарида, всего с одним билетом на руках, провела всех четырех детей на балет "Журавлиная песня", в котором главную партию исполняла башкирская балерина Зайтуна Насретдинова. Тогда-то юный Рудольф Нуриев и решает стать танцором.

Свое желание Нуриев начал исполнять в кружке народного танца местного Дворца пионеров. Способности мальчика не остались незамеченными - Рудольфа рекомендуют в ученики к солистке балета Анне Удальцовой, которая, вместе с подругой Еленой Вайтович, убеждает Нуриева в необходимости развивать свой талант в Ленинграде, в одной из лучших балетных школ в мире.

Прежде чем оказаться в городе революции, Нуриев, которому тогда было 15 лет, танцует во втором составе Уфимского оперного театра. В один прекрасный день он выезжает с театром на 10-дневные гастроли в Москву, где находит время, чтобы попроситься на просмотр в Школу балета Большого театра. Ему дают место, но, в последний момент Рудольф решает испытать судьбу и пробует осуществить мечту: поступить в Ленинградское хореографическое училище. На последние деньги покупает билет до Ленинграда и оказывается зачисленным со словами: "Вас ждет или блестящее будущее или большое разочарование. Второе более вероятно.

Разочарования не последовало: в 1958 году, после окончания училища, Нуриева берут солистом в один из основных балетных театров страны — театр им. Кирова (в настоящее время ему возвращено название Мариинский театр).

За последующие три года работы в театре им. Кирова Нуриев исполнил 14 партий, включая главные в балетах "Дон Кихот", "Жизель", "Лебединое озеро", "Баядерка", "Спящая красавица". Своим исполнительским мастерством, пронизанным особой страстью, и собственным нестандартным прочтением каждой партии он завоевывает сердца многочисленны поклонников. У Нуриева даже образуется свой клуб поклонников, которые не пропускают ни одного выступления артиста.

Нуриев первый в советском балете появляется с обнажённым торсом и в обтягивающих лосинах. Мнение мэтров-это вызывающе. Скоро именно так танцевал весь балет мира.

В 1961 году труппа театра им.Кирова отправляется на свои первые заграничные гастроли. Нуриев едет с театром. Однако обратно в СССР театр едет без Нуриева — танцор просит политического убежища на Западе.

Считается, что решение Нуриева не возвращаться в Союз — во многом заслуга КГБ. В Париже танцор вместо покорного высиживания вечеров в гостинице и организованного посещения достопримечательностей на экскурсионном автобусе в сопровождении сотрудников органов, дни и ночи пропадал со своими новыми парижскими знакомыми в ресторанчиках и кафе. Нуриева решили наказать: когда труппа собралась в парижском аэропорту для перелета в Лондон, Нуриеву вручили билет до Москвы, объяснив это необходимостью танцевать на правительственном приеме в Кремле.

Вот как описывает Нуриев свои переживания той минуты: "Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица. Танцевать в Кремле, как же... Я знал, что это повлечет: я навсегда лишусь заграничных поездок и звания солиста. Меня предадут полному забвению. Мне просто хотелось покончить с собой".

Чтобы остаться на Западе, нужно было любым способом попасть в руки французской полиции. Это было не так-то легко - за Нуриевым был приставлен персональный опекун из КГБ. Но Нуриев сумел вырваться из-под присмотра и совершить немыслимое па в сторону своих новых французских друзей, которые, узнав о намерении Рудольфа остаться, привели двух полицейских. Позднее этот прыжок западные репортеры назовут "прыжком к свободе", а у себя дома Нуриев стал изменником Родины и получил 7 лет лагерей заочно.

КАк и водится по возвращении были наказаны все непричастные к побегу-партнёрша Нуриева на 10 лет стала невыездной например.

Нуриева сразу приняли на западной сцене. В феврале 1962 года он подписывает контракт с Лондонским королевским балетом и солирует в нем вместе с партнершей Марго Фонтейн вплоть до 1970 года. А в 1977 году, когда Королевский балет искал нового директора, Нуриев рассматривался как один из основных кандидатов, но артист отказался от должности - он хотел продолжать танцевать. Впрочем, через шесть лет — в 1986 году — Нуриев занимает пост руководителя парижской Гранд-опера и руководит ею в течение шести лет.

Его популярность была огромна: однажды Нуриев в течение недели дал интервью двум журналам — "Time" и "Newsweek". Оба издания рассчитывали напечатать эксклюзивные материалы и не подозревали о подвохе, а Нуриев просто не мог отказать ни одному из них. В итоге его интервью разошлись общим тиражом в 10 млн. экземпляров.

Величайший талант на сцене сочетался с ужасным характером в жизни. Выдающийся российский танцор Игорь Моисеев рассказывал, что ему так и не удалось развить отношения с Нуриевым - они разругались в первый вечер знакомства по дороге из дома в ресторан, где собирались поужинать.Роман Виктюк так вспоминает-он был ужасный матерщинник, таких слов не знал даже я!!!

Он бывал на всех гастролях Кировского театра, но своё одобрение показывал издали и по возможности незаметно. Нуриев знал как наказали труппу и чувствовал себя виноватым.

Уже во второй половине 80 -ых он встретился с Плисецкой. Она описывает это так-мы сразу бросились в обьятия друг-друга, хотя до этого были незнакомы!!! Я даже не заметила, что рядом стояла Марго Фонтейн(очень известная балерина и возлюбленнаяНуриева!)

Другой неприятной чертой Нуриева была выраженная скупость. За выступления мастер запрашивал баснословные гонорары и при этом никогда не носил карманных денег: везде, и в ресторанах и в магазинах за него платили друзья. При этом Нуриев мог спускать десятки тысяч долларов на покупку сомнительных предметов искусства и антиквариат. Его парижская квартира была буквально забита такими вещами, особенно нравились танцору живопись и скульптура с обнаженными мужскими телами. Отдельной страстью были дома и квартиры: в Париже, в Нью-Йорке, в Лондоне..., у Нуриева был даже свой собственный остров в Средиземном море. Состояние Нуриева оценивалось в 80 млн. дол.

Нуриев был бисексуалом-ему приписывают романы и с Меркюри. с Элтоном Джоном,и с Ив Сен-Лораном. Молва связывает его с Жаном Маре.

Но самой сильной, страстной и мучительной любовью Нуриева всегда был Эрик Брун - огромного роста датчанин неземной красоты, всемирно известный танцор, считавшийся одним из самых выдающихся танцовщиков XX века и самым изысканным Альбером, когда-либо танцевавшем в "Жизели". Их роман длился до самой смерти Эрика...

Причем Нуриев сначала влюбился в его танец, а потом в него самого. Эрик был идеалом для Нуриева. Он был на 10 лет старше его, высок и красив, как бог. Он от рождения обладал теми качествами, которых Нуреев начисто был лишен: спокойствия, сдержанности, такта. А главное - он умел то, чего не умел Нуриев. Если бы не Рудик, то Эрик Брун, возможно, так и не распознал в себе скрытого гомосексуалиста. У Эрика была невеста, знаменитая красавица-балерина Мария Толчифф, чей отец был индейцем.

Брун, высокий и аристократичный блондин, напоминавший внешне греческого бога, с высоким лбом, правильным, резко очерченным профилем, тонкими чертами лица, и грусными серо-голубыми глазами, был сама утонченность. Он притягивал взоры едва ли не всех женщин…Рудольф же с горящими глазами, развевающимися волосами, диким нравом и острыми скулами, напоминал извергающийся вулкан.

Их отношения с самого начала были бурными и нескончаемо интенсивными. "Чистый Стриндберг", - оценивал их Брун через несколько лет. "Рудольф был переполнен чувствами к Эрику, - говорит Арова, - а Эрик не знал, как с ним справиться. Рудольф его выматывал". К тому же, Рудик постоянно и мучительно ревновал Эрика к женщинам, ведь Эрик в отличии от Рудика был бисексуалом, а не геем и он часто испытывал влечение к некоторым дувушкам. Виолетт Верди замечает: "Руди был таким сильным, таким новичком, таким изголодавшимся после российской пустыни. Он просто хотел того, чего хотел".

Убежав от табу и запретов социалистической родины, Нуреев жаждал вкусить от того сексуального рая, который нашел на Западе. Здесь не было комплексов или угрызений совести: увидев что-то понравившееся, Нуреев должен был это заполучить. Его желания стояли на первом месте, и он удовлетворял их при любых обстоятельствах, днем и ночью, на улицах, в барах, гей-саунах. Матросы, водители грузовиков, торговцы, проститутки были его постоянными объектами охоты. Кстати, внешность тут не имела особого значения, важны были размер и количество. Он любил, чтобы этого было много. Существует масса анекдотов, рассказывающих о сексуальной чрезмерности Нуреева.

Как-то, выйдя из служебного входа Парижской оперы и увидев толпу поклонниц, Рудольф воскликнул: "А где же мальчики?" Танцуя в "Жизели", Нуреев поразил одного из артистов своим измученным видом. "Что с вами?" - спросил его танцовщик. "Я очень устал, трахался всю ночь и все утро, до самой репетиции. У меня совсем не осталось сил". "Рудольф, - поинтересовался артист, - неужели вам никогда не бывает достаточно секса?" - "Нет. К тому же ночью трахал я сам, а утром меня".

В Британской опере Нуриев знакомится с знаменитой Марго Фонтейн и они становятся близки на 15 лет-почти до самой смерти Марго от рака от рака в 91 году.

Плисецкая выразилась о романе и совместной работе Марго и Нуриева приблизительно так-она (Марго). была очень известна.

Но знаменитой её сделал Рудольф. Именно он привнёс чувственность в балет.

Ей было сорок два года, и она решила уйти со сцены в блеске славы. Но ей предложили поработать с молодым партнером – и она осталась. Так родился один из легендарных дуэтов мирового балета: Фонтейн – Нуриев.

Когда в 1961-м в Копенгагене Нуреев встретился с Эриком, тогда же в его жизнь вошла и прославленная английская балерина Марго Фонтейн. Тут, как и в случае с Бруном, тоже сыграл свою роль телефонный звонок. Однажды Рудольф пришел в гости к своему педагогу Вере Волковой, и зазвонил телефон. Волкова сняла трубку и тут же передала ее Нуриеву: "Это вас, из Лондона". - "Из Лондона?" - удивился Рудольф. В Лондоне он никого не знал. "Это говорит Марго Фонтейн, - сказал голос в трубке. - Не хотите ли танцевать на моем гала-концерте?" В истории балета нет более элегантной, мужественной и мудрой балерины, чем Фонтейн. Легкая улыбка, горячий блеск глаз, темперамент, а еще стальная спина и железная воля - это Марго. Ее муж Роберто Тито де Ариас был из семейства видных панамских политиков и в то время занимал пост посла Панамы в Великобритании. После того как Рудольф выступил на ее гала-концерте, руководство "Ковент Гарден" предложило Фонтейн танцевать вместе с ним "Жизель". Марго сначала засомневалась. Она впервые выступила в Жизели в 1937 году, за год до рождения Нуриева, а к моменту его побега из СССР уже пятнадцать лет была звездой. Не будет ли она, сорокадвухлетняя прима, смотреться смешно рядом с двадцатичетырехлетним молодым тигром? Но наконец согласилась и победила. Их выступление привело публику в безумие. Чувственный пыл Нуриева стал идеальным контрастом выразительной чистоте Фонтейн. Они сливались в едином танцевальном порыве, и, казалось, их энергия и музыкальность имеют один источник. Когда занавес закрылся, Фонтейн и Нуриева вызывали на поклоны двадцать три раза. Под грохот аплодисментов Фонтейн вытащила из букета красную розу на длинном стебле и преподнесла ее Нуриеву, он, тронутый этим, упал на колено, схватил ее руку и стал осыпать поцелуями. Публика от этого зрелища лежала в обмороке.
........

Жаклин Кеннеди, присутствовавшая на спектакле ‘’Жизель’’ вспоминала: ‘’Такой овации Британия еще не видела. Фонтейн и Нуреева вызывали 30 раз, они кланялись более 45 минут. Руки у людей распухли от аплодисментов. Глядя на них, можно было компенсировать упущенных Нижинского и Шаляпина. Это было одно из сильнейших художественных впечатлений в моей жизни…’’

Нуриев пил жизнь как хорошее вино, не подозревая что жизнь уже начала выпивать его.

В 87 году умирает его мать. В вид исключения власти ССР позволили ему на 48 часов вернутся в СССР. Он успел. Мать не поверила что её Рудик вернулся. Это он?-спросила она у близких. Она умерла через 3 месяца после их свидания.

Когда в 1986 году Брун умирал от рака легких, Нуриев, бросив все дела, приехал к нему. Они проговорили допоздна, но, когда Рудольф вернулся к нему следующим утром, Эрик уже не мог разговаривать, а только следил глазами за Рудольфом. Рудольф тяжело переживал смерть Эрика и так никогда и не смог оправиться от этого удара. Вместе с Эриком из его жизни ушли юная бесшабашность и горячая беспечность. Он остался один на один с самим собой, наступающей старостью и смертельной болезнью. И хотя Нуреев как-то запальчиво бросил: "Что мне этот СПИД? Я татарин, я его трахну, а не он меня", - Рудольф понимал, что времени ему отпущено в обрез. Через пять лет после смерти Эрика Рудольф простился и с дамой своего сердца Марго Фонтейн. До этого Марго пережила страшную трагедию. В Панаме был расстрелян автомобиль, в котором находился ее муж. Две пули застряли в груди, еще одна пробила легкое, четвертая попала в шею сзади, близ позвоночника. По одной версии, это был политический заказ, по другой - в сорокасемилетнего Ариаса стрелял его коллега по партии за то, что тот спал с его женой. Парализованный, прикованный к инвалидной коляске Ариас стал постоянной заботой Марго. Она не допускала, чтобы он превратился в тело в коляске, поэтому возила его с собой на гастроли, на яхты к друзьям. Марго упорно зарабатывала на жизнь и на медицинское обслуживание больного мужа танцами. "Я буду танцевать до тех пор, пока на меня ходят", - говорила она журналистам. И она танцует, а вернувшись вечером после спектакля домой, прежде чем поесть, готовит еду мужу и кормит, как маленького ребенка, с ложечки. Кстати, последний раз "Маргариту и Армана" Марго и Рудольф танцевали в Маниле в августе 1977-го. А потом она уединилась с Ариасом на ферме в Панаме, где умирала от рака яичников. Об этом знал только Рудольф, который анонимно оплачивал ее медицинские счета. В 1989 году Марго похоронила Тито Ариаса, перенесла три операции и была почти прикована к постели: "Я привыкла гастролировать по театрам, а теперь гастролирую по больницам", - шутила Фонтейн. Марго умерла 21 февраля 1991 года, спустя двадцать девять лет с того дня, как она и Рудольф впервые танцевали в "Жизели". После этого он был ее партнером почти 700 раз. Говорят, узнав о ее смерти, он с горечью воскликнул: "Я должен был на ней жениться". Но, кажется, это была всего лишь фраза человека, который знал, что сам умирает от СПИДа. Рудольф пережил Марго на два года. Он умер 6 января 1993 года, накануне православного Рождества, ему было пятьдесят четыре года. Сочельник спустился на землю уже без него.

Ему довелось станцевать на сцене любимой им Мариинки в 89 году. Публика хотела аплодировать и она аплодировала так, что казалось вот-вот рухнет потолок. Но профи видели-это уже распадающаяся мумия. Это уже не Рудольф.

Кладбище Сен-Женевьев де Буа. Могила Нуриева. Это-не ковёр и не покрывало. Это-мозаика.

один из ведущих художников Парижской Опера (Paris Opera) Энцо Фриджерио (Ezio Frigerio), друг и коллега танцовщика, высказал идею оформления могилы с помощью восточного ковра. Нуриев коллекционировал старинные ковры и вообще древний текстиль разных стран, особо любимые ковры кочевали с ним по гастролям, вдохновляя на новые потрясающие танцы и представления.

Эскизы ковра, выполненные Энцо Фриджерио, точно повторяли один из любимых восточных ковров из коллекции Нуриева. Воспроизвести ковер в красках, с визуальным эффектом тканевой текстуры было решено с помощью мозаики. Мозаика решила и проблему воспроизведения изящных складок ниспадающего ковра, и обеспечила естественный вид нитям золотой бахромы. Средства на создание памятника выделили состоятельные друзья самого известного танцовщика балета.

В 1996 году надгробие было изготовлено в итальянской мозаичной мастерской Акомена Спацио Мозаико (Akomena Spacio Mosaico). Мозаика ковра выполнена из мелких преимущественно квадратной формы элементов с плотнейшим прилеганием деталей, практически без видимых швов. Но при этом поверхность мозаики оставлена шероховатой, с весьма резкими изменениями уровня мозаичных элементов. Этот прием с расстояния уже 2-3 метров создает общее впечатление ковровой текстуры. Скульптурная основа мозаики точно копирует особенности образования складок, и мозаичные элементы плавно повторяют все изгибы и волны поверхности.

Биография Рудольфа Нуриева

Артист балета, знаменитый балетмейстер таких стран как Франция, Британия, СССР.

Детство

Рождение Рудольфа произошло неожиданно для его родителей, в одном из вагонов поезда, следовавшего во Владивосток, произошло это событие 17 марта 1938 года. По отцовской линии имеет татарские корни, его отец и дед были родом из Уфимской губернии. Его отец, Хамит Нуреев в 1925 году попадает в ряды Красной Армии. В 1941 году попадает на фронт в ряды артиллерии. Прошел все годы войны, участвовал в обороне Москвы, дошел в наступлении до Берлина.

Мама его была родом из Казанской губернии, ныне Республика Татарстан. Семья имела мусульманскую веру, а предки Рудольфа были башкиры и татары.

Совсем скоро после рождения ребенка отец получил назначение и был переведен в Москву. А в 1941 году мама с маленьким Рудольфом были эвакуированы в Башкирскую АССР. В семье еще воспитывались три старшие сестры, их звали Роза, Розидия и Лида.

С детства мальчика привлекал балет, он мечтал о большой сцене, но начал он свой путь с обучения азам балетного искусства в Уфе, в детском ансамбле фольклора. Там же, в Уфе находилась в ссылке балерина Анна Удальцова из Петербурга, она и начала преподавать детям искусство балета.

В 1955 году в возрасте 17 лет молодого человека приняли хореографическое училище в Ленинграде. Жить, юноша вынужден был у своего наставника и учителя, поскольку в общежитии он терпел насмешки со стороны сверстников, которые считали его невеждой и деревенщиной.

Рудольф и его мама - Фарида Нуреева (Аглиуллова)

Маленький Нуриев с тремя старшими сестрами

Начало творческого пути

В 1958 году окончил занятия в училище и благодаря содействию балерины Наталии Дудинской остался работать в Театре оперы и балета имени С. М. Кирова. Дебютным его выступлением стал балет «Лауренсия», где молодой балетмейстер исполнял партии Фрондосо.

Талант молодого человека рассмотрели быстро, и принял участие во Всемирном фестивале студентов и молодежи, который проходил в Вене. Там же был награжден Золотой медалью за блестящее выступление.

Всего прошло три года его работы в труппе, а он уже стал важным членом коллектива и на него возлагались большие надежды.

Молодой человек получил возможность ездить на гастроли с театром за пределы СССР. Это были такие страны как Болгария, Египет, Германия, Франция. В одной из поездок во Францию и выступлении в Парижской опере Нуреева посетили сотрудники КГБ, ему было предписано нарушение правил нахождения за границей. Они требовали снять его со всех дальнейших выступления и отправить назад на родину. Его сняли с дальнейших выступлений в Лондоне.

Но Нуреев принял решение не возвращаться больше в СССР. За что его заочно осудили за измену родины и вынесли вердикт – 7 лет заключения, однако заочного, поскольку он остался заграницей, но если бы вернулся, то мог бы рассчитывать на годы тюремного заключения. Он один из первых артистов СССР не вернулся на родину с гастролей. Однако в 1985 году ему позволили на три дня прибыть в СССР, чтобы присутствовать на похоронах своей матери.

Великий артист балета - Рудольф Нуриев

Работа в Париже

Самые первые выступления балетмейстера на Западе проходили в Театре Елисейских Полей. Балет «Спящая красавица» с партией Голубой птицы принесли Нурееву невероятный, просто ошеломляющий успех. А на закрытии сезона труппы Нуреев уже танцевал главную партию с такими примами балета как Лиан Дейде, Нина Вырубова, Розелла Хайтауэр. Однако, несмотря на большой успех, правительство Франции отказало Нурееву в политическом убежище и статусе политического беженца. После этого Нуреев принимает решение о переезде в Данию. Там он продолжает свою блестящую танцевальную деятельность в Копенгагене в Королевском балете.

В 1961 году произошло его дебютное выступление в Лондоне, вместе с Розеллой Хайтауэр он танцевал в «Лебедином озере». Больше 15 лет балетмейстер блистал в Королевском театре Лондона. Его партнершами в балете были такие знаменитые балерины как Карла Фраччи, Марго Фонтейн, Иветт Шовире.

Позже Нуреев стал премьером в Венской опере, благодаря чему удалось получить гражданство Австрии. С гастролями он ездил по всему миру. В год удавалось дать до 200 выступлений. В 1975 году он увеличил эту цифру до 300. Практически каждый день у него было выступление. А еще нужно было репетировать. Кроме балета Нуриев начал сниматься на телевидении и в кино.

С 1983 году заступил на должность директора балетной группы в парижской Гранд-опере. Прослужил на должность 6 лет, успев поставить за это время несколько спектаклей.

Также он способствовал продвижению молодых, но талантливых артистов.

(ныне — Академия русского балета имени А.Я. Вагановой), где попал в класс балетного педагога Александра Пушкина, ставшего одним из любимых преподавателей танцовщика.

В 1958 году стал солистом Театра оперы и балета имени С. М. Кирова (с 1992 года - Мариинский театр). Дебютировал в паре со знаменитой балериной Натальей Дудинской в балете Александра Крейна "Лауренсия".

В 1959 году принял участие в VII Всемирном фестивале молодежи и студентов в Вене, где завоевал первую премию.

С 1958 по 1961 год в Кировском Театре исполнил пятнадцать ролей (в том числе ведущие партии в "Жизели", "Дон Кихоте", "Баядерке", "Спящей Красавице" и "Лебедином Озере").

В июне 1961 года во время гастролей труппы в Париже Рудольф Нуриев отказался возвращаться в СССР и попросил политического убежища. После чего сразу же был принят в гастрольную труппу Балета Маркиса де Куэваса (Grand Ballet du Marquis de Cuevas), где исполнял партию в балете "Спящая красавица".

В 1962 году Нуриев познакомился со знаменитым датским танцовщиком Эриком Бруном, оказавшим большое влияние на становление хореографии и стиля танцовщика.

В этом же году Нуриев дебютировал на сцене Королевского театра "Ковент-Гарден" в Лондоне в балете "Жизель" в паре с прима балериной Марго Фонтейн. На протяжении почти 10 лет вплоть до ухода Фонтейн со сцены Рудольф продолжал оставаться ее постоянным партнером.

В марте 1963 года известный балетмейстер Фредерик Аштон специально для Нуриева и Фонтейн поставил балет "Маргарита и Арман" на музыку Ференца Листа.

В 1960-1970-е годы Нуриев активно выступал с ведущими балетными труппами мира: Гранд Опера, Ла Скала, Американским балетным театром, Национальным балетом Канады, Венской оперой, с труппами Марты Грэм и Пола Тейлора. Исполнил почти весь идущий на сценах классический репертуар, также принимал участие в спектаклях трупп современного балета.

В 1964 году Нуриев впервые попробовал себя в качестве хореографа , всего за несколько месяцев создав собственные редакции классических балетов "Лебединое озеро" Петра Чайковского на сцене Венского оперного театра и "Раймонда" Александра Глазунова для гастрольной труппы Королевского Балета. В дальнейшем в различных труппах ставил балеты "Спящая красавица", "Щелкунчик", "Дон Кихот", "Золушка", "Ромео и Джульетта". В 1966 году в Венском оперном театре поставил первый оригинальный балет "Танкреди" на музыку Хайнса Хейнца.

Рудольф Нуриев , сделав роль танцовщика активной и значимой, сравнял ее с ролью балерины, сгладил антагонизм классического и современного балета.

Помимо выступлений на сцене, Нуриев снялся во многих фильмах-балетах, среди которых наиболее удачными стали "Вечер с Королевским Балетом" (1963),

"Юноша и смерть" и "Ромео и Джульетта" (1966), "Я — танцовщик" (1972).

В 1977 году он попробовал себя в игровом кино, исполнив главную роль в картине "Валентино" (Valentino) режиссера Кена Рассела. В 1982 году сыграл в драме "На виду" (Exposed) режиссера Джеймса Тобака.

В 1983-1989 годах Рудольф Нуриев являлся художественным руководителем балета Парижской Гранд Опера (с 1989 года — Опера Гарнье).

В ноябре 1989 года Нуриев приехал с гастролями в Ленинград, где дважды танцевал в балете "Сильфида" Хермана Левинсхольда на сцене Кировского театра.

В 1990 году исполнил партию Короля Сиама в американском мюзикле Ричарда Роджерса и Оскара Хаммерштейна "Король и я".

В 1991 году в Вене во Дворце Ауершперг Нуриев дебютировал как дирижер. За год он успел выступить в Афинах, Будапеште, Довиле, Равелло, Ченстохове, Нью-Йорке, Солт-Лейк-Сити и Сан-Франциско. В марте 1992 года с симфоническим оркестром приехал в Казань, где дирижировал балетом "Щелкунчик".

Осенью 1992 года на сцене Гранд Опера поставил балет "Баядерка". Последнее представление "Баядерки" с участием Нуриева состоялось 8 октября 1992 года.

Умер знаменитый танцовщик от СПИДа 6 января 1993 года в Париже. Согласно его завещанию, похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа.

Материал подготовлен на основе открытых источников

Впрочем, ни точного написания его фамилии, ни отчества не может назвать никто. Фамилия его пишется по-разному - Нуриев или Нуреев, поскольку, когда его дед получил ее, он не умел писать; а отца его назвали при рождении не Хаметом, а Мухаммедом, и лишь впоследствии он сам изменил свое имя. Нуриев не знал даже точного места своего рождения - он родился в поезде, где-то неподалеку от Иркутска. Самому ему этот факт его биографии очень нравился, и он охотно о нем рассказывал, объясняя, таким образом, свою страсть к перемещениям по всему свету с необычайной легкостью. Он был воистину всемирным бродягой и не побывал со своими выступлениями лишь в Антарктиде.

Нуриев, прославивший русский балет, действительно русским не был. Мать его, Фарида, была родом из казанских татар, а отец - из крошечного башкирского села под Уфой. Рудольф не старался замалчивать свое происхождение, как это было принято в те годы среди людей, имевших отношение к искусству или науке. Напротив, он гордился своей нацией и, в общем-то, действительно походил на стремительного, своевольного потомка Чингисхана, как его неоднократно и называли. При случае он мог, по воспоминаниям его однокурсников по хореографическому училищу, подчеркнуть, что его народ в течение трех веков властвовал над русскими.

В течение первых лет жизни маленький Рудик, как называли его дома, дважды пересек страну из конца в конец: с запада на восток и обратно. Вскоре семье пришлось еще раз проделывать неблизкий путь от Москвы до Урала.

Отец его, Хамет Нуриев, был человеком, которому советская власть дала возможность покинуть глухую деревню и, что называется, выйти в люди. Он стал политруком, и места его службы постоянно менялись, он переезжал из одного гарнизона в другой. Возить за собой семью было неудобно, поэтому Фарида с маленькими дочерьми оставалась одна. Но когда Хамет получил назначение во Владивосток, она вскоре отправилась вслед за мужем. В этом долгом путешествии и родился мальчик, которому было суждено впоследствии вписать много ярких страниц в историю балета.

Во Владивостоке увеличившаяся в пути семья прожила недолго. Хамет Нуриев, получив новое назначение, перевез всех в Москву. Относительное благополучие семьи, весьма скромное даже по тем непритязательным меркам, вскоре было полностью разрушено начавшейся Великой Отечественной войной. Хамет был мобилизован в действующую армию, а Фарида вновь осталась одна, с маленькими детьми на руках. При первой же бомбежке Москвы дом, где жили Нуриевы, был разрушен, и Фарида, собрав уцелевший скарб, поспешила покинуть столицу. Как говорил Рудольф Нуриев, одно из первых его воспоминаний - выезд из города на тачке.

Семья перебралась в маленькую башкирскую деревушку на восточном склоне Урала, куда, как надеялась Фарида, война не дойдет. Фронт действительно не дошел до Урала, однако все тяготы военного времени семье Нуриевых выпали с лихвой. Тяжелый труд старших и постоянный голод и холод - вот все воспоминания, которые остались у Нуриева от тех лет: "Так получилось, что первым впечатлениям моего раннего детства я обязан ледяному, темному и, самое главное, голодному миру". Неудивительно, что вечно голодный мальчик, переживший беспросветную нищету, стал впоследствии очень высоко ценить материальное благополучие.

Жить в крошечной деревне без всякой помощи женщине с детьми было невозможно, и в 1943 году Фарида перебралась в Уфу, к родственникам мужа. Условия жизни Нуриевых в крошечной лачуге на окраине города немногим отличались от тех, что были в деревне: низкое строение с земляным полом трудно было назвать домом. Переезд мало чем улучшил материальное положение семьи, и Нуриевых терзала все та же бедность. Маленький Рудольф до самой школы ходил в вещах своих сестер - может быть, это в какой-то мере определило потом его особенности. Даже в первый класс он пошел в пальтишке своей сестры. Вернее, не он пошел, а его принесла мать на руках - обуви у мальчика не было.

Единственной радостью Рудика в ту пору был радиоприемник, который Фарида чудом сохранила от довоенного благополучия. Он любил слушать музыку и, стараясь попадать в ритм, прыгал со стула на стул. А когда он впервые попал на балетный спектакль Уфимского театра, он точно понял, что именно он хочет, к чему стремится.

Мать поощряла его любовь к музыке, но с отцом, вернувшимся с фронта, отношения складывались тяжело. Хамет хотел видеть в мальчике маленького мужчину, будущего солдата - и не мог найти в сыне ни одной черты, которая соответствовала бы его собственным мечтам. Он взялся за воспитание мальчика сам, но это не привело ни к чему, кроме окончательного отчуждения Рудика. С момента возвращения Хамета Нуриева в семью его взаимоотношения с сыном приняли характер непрекращающейся борьбы, причем мальчик уступать не собирался. Свою личность, свой внутренний мир он оберегал от любых посторонних посягательств.

Не лучше шли дела и в школе. С первого же класса Рудольфа невзлюбили одноклассники за его непохожесть на них, за то, что его интересы были иными. Что любопытно, и возмущенный танцевальными склонностями сына отец, и одноклассники прозвали Рудольфа "Балериной". Презрительное прозвище стало пророческим. Отметки Нуриева от класса к классу становились все хуже, характер - все строптивее и задиристей. В школьных характеристиках его появляются записи: "Нуриев очень нервный, подвержен приступам гнева, часто дерется с одноклассниками".

Но в школьные годы у Рудольфа уже появилась отдушина, ставшая для него, как окажется позднее, окном в большой мир. В школьную программу были включены уроки национального танца. Талант мальчика заметили, и когда ему исполнилось десять лет, он был принят в танцевальный кружок при Дворце пионеров. Вела его Анна Удальцова, профессиональная танцовщица, выступавшая некогда в кордебалете у Дягилева. Именно она впервые сказала мальчику, что ему нужно ехать в Ленинград, в хореографическое училище. Это стало мечтой Рудольфа на целые годы. Удальцова дала ему и первые уроки классического танца, а потом с ним стала заниматься уже бывшая артистка Кировского театра, профессиональный педагог Е. Войтович, уважение к которой Нуриев сохранил на всю жизнь.

А дома противоборство с отцом продолжалось, особенно обострившись после того, как Рудольф окончил среднюю школу. Его ровесники уже работали или учились, приобретая нужную профессию - а он упорно не хотел этого делать, продолжая выступать с танцевальными коллективами Уфы. Несколько улучшилось его положение в семье, когда он был принят статистом в труппу Уфимского театра оперы и балета. Он постоянно посещал занятия балетных артистов и в конце концов ему предложили в театре контракт. Но Нуриев отказался, так как хотел учиться в Ленинграде и окончить хореографическое училище, а не оставаться в Уфе, не получив, фактически, никакого образования.

Летом 1955 года в Москве проходил фестиваль башкирского искусства, и солист балета "Журавлиная песня" (того самого, который Рудольф увидел впервые в жизни) не смог участвовать в поездке. Нуриев, не колеблясь, предложил свою кандидатуру, хотя партии этой совершенно не знал. Его взяли на гастроли, и он принялся усердно разучивать роль, однако к моменту приезда в Москву перезанимался и получил травму, на лечение которой, как правило, требуется не меньше месяца. Но Нуриев уже через несколько дней вышел на сцену.

Его волновал, конечно, отнюдь не успех балета "Журавлиная песня", а то впечатление, которое он сам произвел, выступая перед артистами Большого театра. Видимо, впечатление это было благоприятным, поскольку Нуриев сумел добиться разрешения на поступление в Московское хореографическое училище. Однако у Московского училища в то время не было общежития. И тогда Нуриев отправляется в Ленинград.

Он явился в училище на знаменитой улице Зодчего Росси прямо к директору Шелкову и заявил: "Я - Рудольф Нуриев. Я хочу здесь учиться". Как ни странно, Шелков ответил положительно на столь странное заявление и разрешил Нуриеву экзаменоваться (о чем, кстати, он впоследствии не раз жалел). Нуриев пробовался в класс народного танца. Когда он показал свой сольный классический номер, комиссия приняла решение зачислить его. Нуриев тогда очень мало что умел, однако в этом странном юноше можно было разглядеть задатки талантливого танцовщика и незаурядные природные способности. Одна из старейших преподавателей училища, Вера Костровицкая, сказала ему: "Вы можете стать блестящим танцовщиком, а можете и никем не стать. Второе вероятно". Нуриева это ничуть не обидело, а лишь подстегнуло его рвение к танцу. А Костровицкую он впоследствии вспоминал как одного из лучших российских педагогов.

Рудольф Нуриев поступил в училище в семнадцать лет. В те годы в этом не было ничего удивительного: ленинградское училище до войны практиковало прием "великовозрастных" учеников на вечерние курсы и продолжало изредка принимать учеников, переросших возраст, привычный для поступления в хореографическое училище. Нуриев к тому же обладал знанием элементарных основ хореографии и был зачислен в шестой класс, который вел сам директор училища Шелков. Пожалуй, их короткий диалог перед поступлением Нуриева в училище был единственным их нормальным разговором. Юноша, непохожий на других и не желающий быть на них похожим, раздражал Шелкова, и отношения между директором и строптивым учеником складывались напряженными. Впрочем, Нуриев игнорировал дисциплину и распорядок, принятые в училище - он делал то, что хотел. Никогда не пропуская занятий танцем, он частенько прогуливал общеобразовательные предметы, исчезал из училища по вечерам, что запрещалось. Совершенно игнорируя предметы, на его взгляд, совершенно не нужные артисту балета, он готов был танцевать и ночи напролет - дня ему не хватало.

Однажды, вернувшись поздно вечером в комнату в общежитии, он обнаружил, что его постель и талоны на питание пропали. Нуриев поступил просто и действенно: он лег спать на голом полу, утром, не позавтракав, отправился в класс и упал там в голодный обморок. Как ни странно, из училища Нуриева так и не выгнали. Однако этого "Чингисхана" мало кто мог понять, и большинство однокурсников и преподавателей относилось к нему с настороженной неприязнью. Кроме того, над ним тяготела угроза попасть в армию - по окончании училища он как раз достигал призывного возраста. Тогда Нуриев, со свойственной ему изобретательностью, отправился к директору и заявил, что очень беспокоится о напрасной трате государственных средств на его обучение - ведь после службы в армии он вряд ли будет танцевать.

Как ни странно, этот достаточно абсурдный аргумент возымел свое действие, и Рудольф Нуриев был переведен из шестого в восьмой класс. Педагогом Нуриева стал опытный преподаватель Александр Иванович Пушкин, которой в полной мере сумел разглядеть самобытный, яркий талант юноши, столь непохожего на других. Нуриев впоследствии с благодарностью вспоминал своего преподавателя: "Он наполнял душу волнением, тягой к танцу". А. И. Пушкин действительно был одним из лучших преподавателей хореографии в нашей стране - у него обучались Барышников, Соловьев, Викулов и многие другие прекрасные танцовщики.

Правда, самолюбие Нуриева нередко страдало при занятиях с Пушкиным - он далеко не всегда поощрял своего ученика. В 1956 году он отказался включить Рудольфа Нуриева в ученический спектакль, считая, что он к этому еще не готов. Однако строптивый Рудольф продемонстрировал Пушкину блестяще исполненную мужскую вариацию из балета "Эсмеральда". Педагогу ничего не оставалось делать, и Нуриев выступил в концерте.

Нуриев должен был окончить девятый класс и проститься с училищем. Сам он, конечно, рвался к самостоятельности, однако Пушкин считал, что Рудольф многому еще может научиться. Нуриев остался в училище на год. Как писал об этом периоде автор биографической книги о Нуриеве Отис Стюарт, "их совместная работа над классическим репертуаром не только укрепила технику артиста, но и стала основой его удивительной балетной эрудиции..."

Этот год в жизни Нуриева был очень удачным - основная труппа Кировского балета уехала на гастроли, и он смог станцевать ведущие партии в девяти спектаклях. А его выступление на конкурсе в Москве летом 1958 года, а затем - на выпускном спектакле заставили публику и специалистов в области балета заговорить о необычной новой звезде мужского танца. После окончания училища перед начинающим танцовщиком встал выбор: какое предложение ему принять? Его приглашали в свои труппы и Кировский, и Большой театры, и музыкальный театр имени Станиславского - ситуация беспрецедентная для обычного выпускника училища.

В какой-то мере Нуриев повторил судьбу своего предшественника, другой легенды балетной сцены, Вацлава Нижинского, которому предложила стать ее партнером Матильда Кшесинская, прима-балерина Мариинского театра. Нуриев получил такое же предложение от примы своего времени - Наталии Дудинской. Нуриев принял его, оставшись в Кировском театре.

Однако людей, причастных к "управлению" искусством, беспокоил очевидный бунтарский дух Рудольфа Нуриева, а его нетрадиционная сексуальная ориентация, которую тот и не пытался скрывать, хотя и не афишировал так, как делал это в более поздние годы, давала повод для преследования. Перед Нуриевым было поставлено неожиданное препятствие: поскольку половину суммы за его обучение платил Уфимский театр, его обязали вернуться туда на несколько лет. С огромным трудом, используя все возможные связи, руководителю Кировского театра удалось оставить его в труппе.

У Нуриева образовалась многочисленная группа поклонников еще до того, как он начал выступать на сцене Кировского театра - со времен ученических спектаклей. И, конечно, его театральный дебют в "Лауренсии" вызвал восторг, какой редко выпадает на долю начинающего артиста. Успех сопровождал Рудольфа Нуриева все последующие годы его работы в Кировском театре (правда, их было всего три).

В театре он сразу занял особое положение. Нуриеву никогда не приходилось ждать партий, и в его репертуар входило практически все, о чем мог мечтать артист балета - "Раймонда", "Спящая красавица", "Жизель", "Баядерка", "Лебединое озеро", "Щелкунчик", "Дон-Кихот" и многие другие. Прославленные балерины сами просили Нуриева танцевать с ними. Кроме того, он с первых же шагов своей артистической карьеры позволял себе вносить изменения в костюмы и хореографию исполняемых им партий, и это ему позволялось.

Однако его отношения с коллегами вне сцены складывались далеко не просто. Многие из тех, кому довелось в те годы работать с Нуриевым, говорят о его резкости, бесцеремонности и бестактности. Кроме того, личная независимость Нуриева от каких бы то ни было общепринятых правил и условностей волновало руководство театра. Беспокоило это и тех, кто по долгу службы курировал дела артистов. В результате за Нуриевым, как в те годы за всяким "инакомыслящим", тем более находящимся на виду, было установлено постоянное наблюдение органов госбезопасности. Ему никогда не разрешали выступать в тех спектаклях, которые посещали члены правительства, и Рудольф Нуриев всегда оказывался на гастролях именно в те моменты, когда в Ленинград приезжали иностранные артисты. Правда, трижды его включали в состав гастрольных групп, однако наблюдение за ним усиливалось до предела. А потом и эти гастроли прекратились.

В 1961 году стало известно о том, что труппа Кировского театра поедет на гастроли в Париж. Нуриев был уверен, что в Париж его не отпустят. Однако поездка не могла состояться без участия в ней талантливой молодежи, и Нуриев был включен в состав группы. К поездке он готовился тщательно, много репетировал. Готовились и те, кто наблюдал за ним.

Впоследствии много спорили о том, собирался ли Нуриев уже тогда остаться на Западе. Писали, что артист был ненавистником советского строя и покинул родину по политическим мотивам. На самом деле, Нуриев политикой никогда не интересовался. Кстати, за все многие годы, проведенные им на Западе, он ни разу не позволил себе публично критиковать советский строй. Рудольфа Нуриева мало интересовало то, при каком строе он живет, ему нужно было танцевать, сколько он хотел, что хотел и как хотел, а также иметь достойный уровень жизни - это соображение всегда было для него немаловажным. И практически все, с кем общался Нуриев в тот период, утверждают, что никакого заранее обдуманного намерения у него не было. Артист вкусил свободы и не смог от нее отказаться. Свобода личности и свобода творчества всегда доминировали в мотивах поступков этого вечного бунтаря. Однако точного ответа на то, планировал ли Нуриев все же заранее свой поступок или действовал под влиянием минуты, не знает никто.

Гастроли в Париже заканчивались, и труппа должна была лететь в Лондон. Неожиданно прямо в аэропорту Рудольфу Нуриеву объявили, что он отправится не в Лондон, а в Москву - якобы потому, что тяжело заболела его мать. Нуриев бросился к французским полицейским и с их помощью ему удалось остаться в аэропорту. На встречу с ним приехал советский атташе, но результата не добился. Нуриев попросил политического убежища.

Через неделю он уже выступал в качестве солиста Интернационального балета маркиза де Куэваса, танцуя в балете "Голубая птица". Однако работа в этой труппе длилась недолго - Нуриев отправился в Копенгаген, где хотел осуществить два своих желания - встретиться с Верой Волковой, прекрасной преподавательницей-эмигранткой, и познакомиться с датским танцовщиком Эриком Бруном, которого видел еще в России в фильме о балете. Желания Нуриева, как правило, осуществлялись - исполнились и эти. Более того, кроме знакомства с Бруном, который поразил его как танцовщик и как мужчина и стал его близким другом, Рудольф Нуриев познакомился со знаменитой балериной Марго Фонтейн, которая была кумиром западной публики. Она сама выразила желание познакомиться с "этим русским парнем". А в ноябре 1961 года Нуриев уже танцевал на бенефисе Фонтейн. Их сотрудничество длилось много лет, дружба - еще дольше, до самой смерти Фонтейн.

Выступление Рудольфа Нуриева произвело потрясающее впечатление. "Нуриев метнулся на авансцену и завертелся в каскаде дьявольски стремительных пируэтов. Но неизгладимое впечатление осталось даже не от виртуозности танцовщика, а от его артистического темперамента и драматизма. Никто не смог остаться равнодушным к горящему в его глазах пламени, к той невероятной энергии, которая обещала еще более волнующие впечатления", - вспоминал один из очевидцев.

Нуриев начал свою карьеру на Западе со скандала из-за своего неожиданного отказа возвращаться в Москву и продолжил ее эпатажем - и на сцене, и вне ее. Уже с первых его шагов стало ясно, что Рудольф Нуриев - явление, которого современная балетная сцена еще не видела. Яркость, эмоциональность и сексуальность - именно эти основные черты его творчества назывались в первую очередь всеми балетными критиками и зрителями. В области мужского танца он произвел настоящую революцию - и не столько благодаря своей технике, сколько тому необъяснимому впечатлению, которое умел производить. До появления Нуриева мужской танец, во многом благодаря влиянию Баланчина, был лишь необходимым фоном для балерины.

О Нуриеве вполне справедливо писали впоследствии, что в его исполнении были свои недостатки. Однако мужской танец становился не только равноправным с женским, но и, в исполнении Нуриева, обретал самостоятельное значение, исполненное не меньшей красоты и выразительности. Он не боялся показывать на балетной сцене красивое мужское тело, используя, в противовес сложившейся тенденции, "минимум одежды и максимум грима" (конечно, если это не шло вразрез с исполняемой им ролью).

Безусловно, одними лишь сценическими приемами и хореографической техникой Рудольф Нуриев не мог бы добиться столь революционного эффекта. Огромное значение имела сама личность танцовщика. Его экзотическая внешность с резкими, восточными чертами лица, экспрессивная, выразительная пластика, а самое главное - неугасимый внутренний огонь, который был виден в каждом его движении и жесте. Многим необъяснимая притягательность Нуриева казалась просто магической. Недаром во многих отзывах о нем как о танцовщике постоянно встречаются эпитеты "потусторонний", "нечеловеческий". По словам Отиса Стюарта, "мир, несомненно, знал и более сильных в техническом отношении танцовщиков, обладавших совершенными линиями… Но еще не появился ни один, хоть бы отдаленно напоминающий этого тонкого дикого Пана, который сумел развенчать в глазах публики привычного принца, вечно стоящего "на подхвате", и превратить его в звезду столь же яркую и сияющую, каким были до него лишь балерины".

Но вне сцены Нуриев, по мнению большинства тех, кто его знал, был просто невыносим. Он не давал себе труда быть тактичным или соблюдать хотя бы элементарные правила общения. Получив на первых порах материальную поддержку Эрика Бруна, Рудольф Нуриев начал заниматься с Датской балетной группой, стремясь усовершенствовать свою технику, однако сразу же завоевал неприязнь к себе. Через некоторое время он получил приглашение выступать в "Америкэн балле тиэтр", но продержался там ровно неделю и ушел, оскорбив директора труппы.

Однако с Марго Фонтейн его отношения складывались иначе. Эта сорокадвухлетняя мировая знаменитость долго колебалась, брать ли ей в партнеры "этого русского". Собственно говоря, новый партнер ей не был нужен - она собиралась покинуть балетную сцену. На своем бенефисе она отказалась танцевать с Нуриевым, он исполнял свой номер не с ней. Однако через некоторое время Фонтейн захотела попробовать дуэт с Нуриевым - настолько сильное и необычное впечатление производил этот танцовщик.

Проба оказалась удачной, и совместная работа обогатила обоих. В танце Фонтейн появились страстность, женственность и воодушевление, чего, по мнению некоторых критиков, ей ранее не хватало. А танец Нуриева приобрел поэтичность и рафинированность, свойственные Фонтейн. Пара производила потрясающее впечатление на зрителей. Как говорил потом сам Нуриев, публика была захвачена их танцем потому, что они сами были захвачены своей работой.

Публика воистину сходила с ума. Попасть на спектакль с участием этого дуэта было просто невозможно. По воспоминаниям одного из сотрудников концертного бюро, устраивавшего гастроли Королевского балета в Америке, это была настоящая истерия. Люди разбивали палатки возле здания "Метрополитен-Опера" и дежурили по трое суток, чтобы достать билеты.

"Родившись в поезде, он и жизнь свою гнал со скоростью сто километров в час". Действительно, карьерный взлет Нуриева на Западе был стремительным - из мало кому известного юноши-эмигранта он быстро превратился в звезду небывалой величины. Однако на родине его славу признавать отнюдь не собирались в течение долгих лет. Из прессы просто исчезли все упоминания об артисте, как будто его никогда не существовало. Были ликвидированы все его фотографии и даже те, на которых он был снят вместе с другими артистами.

В первое время своего пребывания на Западе Рудольф Нуриев заявлял в своих интервью, что может принять решение о возвращении на родину, если не найдет места в новой жизни. Однако это, скорее всего, было просто игрой на публику - вряд ли Нуриев всерьез считал, что может вернуться. Ничто иное, кроме лагерей, его ждать не могло. Сразу после события, изменившего всю его жизнь, прошло открытое собрание труппы Кировского театра, где артисты вынуждены были единогласно заклеймить его как "невозвращенца". А в январе 1962 года состоялся официальный суд над Рудольфом Нуриевым (естественно, заочный), на котором его приговорили как предателя Родины к семи годам исправительно-трудовых работ с отбыванием срока в колонии строгого режима.

И даже после такой акции КГБ не желал оставить его в покое. В течение долгого времени Нуриева, по словам близких ему людей, мучил страх перед советскими агентами госбезопасности, что нельзя приписывать одной лишь впечатлительности и мнительности артиста. На протяжении многих лет его преследовали анонимными звонками с угрозами, причем особенно часто это случалось непосредственно перед выходом на сцену. А несколько раз изобретательные преследователи заставляли его мать звонить и уговаривать сына вернуться на родину.

Нуриев вырос в фигуру, значение которой было неожиданным для него самого. Он едва не стал причиной срыва программы культурного обмена между СССР и Великобританией - Советский Союз выдвигал требование о том, чтобы Королевский балет расторг контракт с Нуриевым. Англичане оказались более твердыми и отстояли танцовщика, а вот Франция под угрозой отмены гастролей Большого театра сняла спектакль с участием Рудольфа Нуриева, намеченный к постановке в "Гранд Опера".

Единственное, чего еще желал артист от Советского Союза - разрешения его матери на выезд к нему. Но именно это разрешение никогда не было дано. По прошествии достаточно долгого времени после отъезда Нуриева его сестрам с детьми разрешили навестить Нуриева в Монте-Карло и Париже, однако Фариде Нуриевой такого разрешения не давали, несмотря на ухудшающееся здоровье, которое оставляло ей мало шансов еще раз увидеть сына. Нуриев предпринимал что только мог, использовал свои огромные связи, обращался к своим влиятельным знакомым и поклонникам - все было бесполезно. В 1976 году был даже создан комитет, состоящий из известных деятелей культуры, который собрал более десяти тысяч подписей под просьбой дать матери Рудольфа Нуриева разрешение на выезд из СССР. Сорок два сенатора Соединенных Штатов Америки обращались лично к руководителям страны, за Нуриева ходатайствовала ООН, но все оказалось бесполезным. Вероятно, если бы Нуриев не стал столь прославленным артистом, кумиром западной публики, добиться такого разрешения было бы значительно легче.

Лишь после прихода к власти Михаила Горбачева Нуриев смог совершить две поездки на родину. В 1987 году ему разрешили ненадолго приехать в Уфу для того, чтобы проститься с умирающей матерью, которая к тому времени уже мало кого узнавала. А через два года Нуриеву была предоставлена возможность станцевать несколько спектаклей на той сцене, о которой он так мечтал в юности - в Кировском театре. Однако гастроли принесли лишь разочарование и Нуриеву, и тем, кто так хотел его увидеть. Артист был уже серьезно болен, кроме того, его преследовали травмы. Да и репертуар был выбран без учета физической формы исполнителя. Балет "Сильфида" требовал безупречного исполнения классического танца, что было Рудольфу Нуриеву в тот момент не по силам.

Танцевал он с огромным трудом, преодолевая физическую боль. Он и сам был расстроен поездкой. Пожалуй, самая большая ценность этих гастролей для русских зрителей заключалась в том, что после них на экране стали появляться фильмы с участием Рудольфа Нуриева, которые ранее были для них недоступны.

Но все это было намного позже - а пока Рудольф Нуриев продолжал свое блистательное шествие по сценам западных театров, оставляя за собой шлейф восторгов публики, скандалов в прессе и ненависти многих коллег. Однако даже те, кто не испытывал к Нуриеву-человеку никаких положительных эмоций, не могли не преклоняться перед Нуриевым-танцовщиком.

Постоянной труппой, в которой он много работал в первые годы своего пребывания на Западе, был Лондонский Королевский балет. Как утверждала одна из солисток этой труппы, Нуриев в чем-то определил развитие Королевского балета своим участием в его постановках.

После 1964 года Рудольф Нуриев стал меньше танцевать с Королевским балетом - все больше времени занимали у него гастрольные поездки. Он танцевал "Лебединое озеро" в Венской опере в 1964 году, "Раймонду" с Австралийским балетом в 1965-м, а в 1966 году поставил свой балет "Танкред" в театре "Ла Скала". Однако первый свой дом он купил все же именно в Лондоне, куда в тот период неизменно возвращался. Но к середине семидесятых годов, когда Марго Фонтейн прекратила свои выступления, Нуриев стал выступать с Королевским балетом все реже и уже не считал себя членом его труппы. Правда, он оставил труппу не по собственной инициативе - Нуриев успел приобрести среди участников Королевского балета несколько верных друзей и подруг и огромное количество врагов. "Едва Марго оставила балет, - говорил Нуриев в одном из интервью, - сразу возникла мысль убрать меня, из личности превратить в ничто".

Однако для Нуриева отнюдь не было большим ударом это расставание с Лондоном. За право пригласить его в свою труппу боролись лучшие театры мира, несмотря на то, что Нуриев требовал (и получал) баснословные для балетного танцовщика гонорары.

О Нуриеве много говорили и продолжают говорить как о человеке, своей целью поставившем обогащение. Однако он, мгновенно завоевав мировую славу, делал на сцене то, что вовсе не было необходимым для коммерческого успеха. Он всегда танцевал на грани риска, полностью отдаваясь стихии танца. Уже будучи обладателем колоссального состояния, Рудольф Нуриев продолжал работать столь же напряженно, как и в первые годы своего творчества. Он любил деньги ради денег и танец ради танца. Даже люди, хорошо знавшие Нуриева и не слишком тепло к нему относившиеся, утверждали, что, если бы ему пришлось выбирать между деньгами и балетом, он выбрал бы балет. Но, раз уж судьба предоставила ему возможность хорошо зарабатывать танцем, нужно было ее использовать в полной мере.

Правда, одним лишь танцем он не смог бы приобрести такого состояния - максимальная цена выхода составляла в то время не более десяти тысяч долларов. Однако Нуриев, по выражению одного из своих знакомых, представлял собой финансовую империю, состоящую из одного человека. Его финансовое чутье сделало бы честь профессионалу, и всеми своими делами он занимался сам, не доверяя никому. Конечно, он пользовался советами консультантов, но решения о вложении своих средств всегда принимал сам. Причем, кроме того, что его деньги приносили ему еще большие деньги, он сумел продумать схему их размещения таким образом, что практически не платил налогов со своего огромного состояния. Для этого он даже принял австрийское подданство, так как эта страна отличалась своим мягким налоговым законодательством.

Однако основной деятельностью Нуриева был, конечно, балет. Большую роль в его карьере сыграло сотрудничество с известным антрепренером и продюсером Солом Юроком. Они были нужны друг другу и сразу это поняли. "Агентство Юрока почти уникально среди крупных предприятий подобного типа в том отношении, что призвано зарабатывать деньги. Ему нужна прибыль, и оно не получает никаких субсидий. Едва Юрок понял, что все, что ему нужно, чтобы деньги текли рекой - это выступления Нуриева, а вовсе не присутствие таких монстров, как Большой или Королевский балет, - причем Нуриева в любом окружении, - будущее балетных трупп по всему миру оказалось предопределенным".

Юрок организовал североамериканские турне Лондонского Королевского балета, начиная с 1963 года, причем в маршрут гастролей непременно включалась и Канада. Через некоторое время Нуриев, видя, какой успех имеют гастроли, предложил Юроку создать гастрольную версию балета "Спящая красавица", которую собирался исполнять с национальным балетом Канады. Артист поставил балет сам. Он имел колоссальный успех. Сотрудничество Нуриева с этой балетной труппой оказалось очень успешным и длилось около шестнадцати лет.

Конечно, Нуриев работал не только с этими двумя балетными труппами. Список постановок, в которых он участвовал во всех концах мира, чрезвычайно велик. Он танцевал и ставил балеты в Венской опере, в "Америкэн балле тиэтр" Баланчина, в "Ла Скала".

Весьма интересным было обращение Нуриева, классического танцовщика, к современной хореографии. Первым его шагом в этом направлении стало выступление на телевидении в 1971 году в составе "Танцевальной труппы Пола Тейлора". По словам Стюарта, "на один вечер в не утихающей в течение полувека войне между классическим танцем и танцем модерн наступило перемирие... До этого артисты классического балета не якшались с босоногими танцорами, и те отвечали таким же недоверием".

Нуриеву было уже тридцать три года, и до сорокалетия - обычного возраста завершения карьеры танцовщика - было уже не так далеко. Однако он даже не думал о том, что когда-нибудь ему придется уйти со сцены. Он не собирался уходить - и не ушел. Однако искать какие-либо новые формы для самовыражения ему было необходимо - и из-за того, что его физические возможности через несколько лет стали бы уже не теми, что ранее, но, главным образом, потому, что Рудольф Нуриев не мог не находиться в постоянном движении и творческом поиске.

Как писал известный американский хореограф Луис, "Нуриеву принадлежит огромная честь возведения моста между балетом и танцем модерн. Именно он сделал решительный шаг, пошел на риск, не боясь проиграть. Новый язык движений он воспринял как нечто, что должен попробовать сам. И у него хватило мужества сделать это... В современном танце он видел залог своего будущего. Ему и в голову не приходило покинуть сцену в расцвете сил, поэтому он постоянно старался расширить свои возможности".

Сделать то, что сделал Нуриев, мог в те годы только он - с его независимостью, смелостью и склонностью к эпатажу, настолько непримиримой была война между двумя течениями в танце. Для него самого же работа в новом направлении означала напряженный труд над тем, чтобы освоить совершенно новую, непривычную для него эстетику, новые принципы движений, угловатых, резких, полностью отличающихся от принципов классического танца. Но Нуриев мог танцевать все - и хотел это делать.

Местом, где он смог в полной мере проявить себя в новом амплуа, стал Лондонский Королевский балет, чей репертуар включал в себя работы как классических, так и новых хореографов. Сам Рудольф Нуриев говорил о то, что современный танец привлекает его не только иной хореографией, но и большим разнообразием и богатством тематики, недоступным классическому танцу.

Современный танец открыл новые возможности перед Рудольфом Нуриевым, но и танцовщик открыл для этого танца новые перспективы. Особенный эмоциональный накал Нуриева, который не мог создать ни один другой танцовщик, его уникальная экспрессия в сочетании с широкими возможностями танца модерн, также экспрессивного по своей природе, создавали потрясающий эффект. Нуриев учился, несмотря на то, что был звездой, равной которой в хореографии в то время просто не было, однако и сам многому мог научить хореографов. Он стал танцевать с ансамблем Марты Грэхем, и их постановки имели огромный успех. Событием стала премьера спектакля "Люцифер" на Бродвее - билеты на лучшие места стоили до десяти тысяч долларов, и на премьере собрались все знаменитости Америки, включая супругу президента Форда.

Еще одним аспектом напряженной, разносторонней работы Рудольфа Нуриева стал кинематограф. Он давно был поклонником западного кинематографа, всерьез интересовался спецификой работы в кино и просто не мог пройти мимо столь интересовавшего его дела. Его работа в кинематографе началась уже в 1963 году, с исполнения партии Корсара в фильме "Вечер с Королевским балетом". Затем последовала партия Ромео с балетом Макмиллана, а в 1966 году - "Юноша и смерть". Однако исполнение тех же партий, что и в обычном спектакле, с той лишь разницей, что это снималось на кинопленку, не совсем устраивало Нуриева.

В 1964 году ему предложили роль Змея в фильме "Библия", однако Нуриев запросил такую сумму, которая оказалась чрезмерной для продюсера. В 1970 году был задуман фильм о судьбе Вацлава Нижинского - с Нуриевым в главной роли. Вновь проект не был осуществлен, на этот раз по не зависящим от артиста причинам. Рудольф Нуриев решил сам выступить в роли продюсера, и в 1972 году был снят фильм "Я - танцовщик", однако Нуриев, несмотря на успех работы, был крайне недоволен результатом, заявив, что терпимыми получились лишь несколько сцен из всего фильма.

Но фильм послужил широкой рекламой его кинематографическим работам. Через полгода Нуриев завершил съемки фильма "Дон-Кихот", являющегося полнометражной широкоэкранной кинематографической версией одноименного балета, которую Рудольф Нуриев в свое время поставил для Австралийского балета. Танцовщик исполнял в нем главную роль, а также был режиссером и сопродюсером. В результате эта работа была признана одним из лучших фильмов-балетов и одной из лучших интерпретаций романа Сервантеса.

Следующая работа Рудольфа Нуриева в кинематографе была не столько танцевальной, сколько игровой. На этот раз он исполнял роль знаменитого актера немого кино Рудольфа Валентино. Фильм получил признание зрителей, однако критики не слишком высоко оценили игру Нуриева. Не совсем удачное, по мнению специалистов, исполнение объясняли тем, что Нуриев, привыкший видеть перед собой публику, не мог заставить себя играть с тем же накалом эмоций в студии, перед камерой вместо зрительного зала. Тем не менее, в ежегодном обзоре лучших фильмов "Валентино" занял восьмое место.

Следующей работой Рудольфа Нуриева в кино стал шпионский боевик "Разоблаченный", где он сыграл роль скрипача, который в одиночку борется с международной террористической организацией. А вскоре он, неожиданно для своих поклонников, начал принимать участие в знаменитой программе скетчей "Маппет-шоу", обнаруживая незаурядное чувство юмора и находчивость.

Несмотря на то, что Нуриев регулярно работал в кино и на телевидении, главным его делом оставался, безусловно, балет. В 1983 году в жизни Рудольфа Нуриева произошло большое событие - он принял руководство балетной труппой театра "Гранд Опера". Он долго колебался, не в силах решить, стоит ли ему, не способному несколько недель прожить на одном месте, брать на себя долгосрочные обязательства, связанные с длительным пребыванием в Париже. Однако к этому времени у Рудольфа Нуриева уже начали появляться проблемы на сцене - танец уже давался ему с большим напряжением. Возраст, конечно, давал о себе знать (ему было уже сорок пять лет), усугублялось это еще и постоянными недомоганиями, травмами. Лишь позже выяснилось, что нездоровье Нуриева - частые простуды, резкое снижение веса, слабость - были симптомами постигшего его страшного заболевания. Но в 1983 году артист еще не подозревал о том, что болен СПИДом, и продолжал считать ухудшение здоровья временным. Он вел напряженную творческую жизнь, и период перед тем, как он принял предложение "Гранд Опера", был крайне напряженным. Нуриев танцевал в Японии, Америке, Париже, других городах мира, перемещаясь по свету со свойственной ему удивительной быстротой и легкостью.

В "Гранд Опера" Нуриев одновременно стал постоянным солистом труппы, хореографом и директором. Работа, предстоящая ему, была невероятно сложной не только в профессиональном плане. Основные сложности представляли собой закулисные интриги, которые насквозь пронизывали не только всю труппу, но и охватывали государственных чиновников, занимающихся делами этого театра. Рудольф Нуриев и труппа "Гранд Опера" сразу же заняли противоборствующие позиции. Нуриев был недоволен тем, что его не желали беспрекословно слушаться, а артистам вовсе не по нраву пришлись манеры нового директора и его требования, которые они считали неуместными. Шесть лет работы Нуриева в этом театре стали годами войны, ведущейся с переменным успехом. Однако Нуриев никогда не сдавал своих позиций. Один против всех - это было для него естественной ситуацией.

Далеко не всегда поведение Нуриева было приличным - он в полной мере поддержал свою репутацию грубияна и скандалиста. Однако по прошествии нескольких лет стало ясно, что он сумел превратить довольно разнородную труппу "Гранд Опера" в первоклассную, отличающуюся высоким профессионализмом. "Я глубоко уважаю сделанное им для театра, - писал хореограф Джером Роббинс об этой работе Рудольфа Нуриева. - Он вытащил труппу из депрессии и научил ее соблюдать дисциплину, поставил определенную цель. Он был искренне заинтересован в балете и артистах и действительно создал хорошую, профессиональную труппу". Одним из наглядных результатов его работы стали в 1986 году гастроли труппы в Америке, которых не было с 1948 года. Турне стало триумфальным, что подтвердило высочайший уровень труппы, достигнутый усилиями Рудольфа Нуриева.

За годы своей работы на Западе Рудольф Нуриев успел сделать столько, что его работоспособность просто поражает, так же, как и разнообразие его ролей. Он работал с известнейшими балетмейстерами мира, которые ставили спектакли специально для него: Ф. Аштон ("Маргарита и Арман"), Р. Пети ("Потерянный рай", "Экстазы", "Пелеас и Мелисанда"), М. Бежар ("Песни странствующего подмастерья"), М. Грэхем ("Люцифер"), М. Луис ("Момент") и др.

Обширна и балетмейстерская деятельность Нуриева. Начав с возобновления классических русских балетов, он постепенно пришел к созданию новых самостоятельных редакций этих балетов и оригинальным постановкам собственного сочинения. На сценах Лондона, Милана, Вены, Стокгольма, Берлина, Парижа им были поставлены "Тени", "Раймонда", "Буря", "Лебединое озеро", "Танкред", "Дон-Кихот", "Спящая красавица", "Щелкунчик", "Ромео и Джульетта", "Баядерка", "Манфред".

Однако профессиональный успех, к сожалению, не сопровождался улучшением здоровья артиста. Впрочем, к этому времени Рудольф Нуриев знал, что никакого улучшения быть не может - он уже прошел обследование и выяснил, чем именно он болен. Он пытался бороться, проходил курсы лечения всеми возможными препаратами, однако это приносило ему лишь временное облегчение. Вскоре он столкнулся и с социальными последствиями своей болезни. Как только возникли подозрения в том, что он действительно болен СПИДом, многие его знакомые перестали с ним общаться.

Тем не менее, несмотря на сознание собственной обреченности и ухудшение физического состояния, Нуриев продолжал напряженно работать. Дух этого необыкновенного человека не могло сломить ничто. Однако гастроли последнего периода его жизни и творчества были крайне неудачными. Отзывы в прессе были крайне негативными, что не могло не ухудшить морального состояния Нуриева. Правда, тогда он нашел для себя новый, совершенно неожиданный вид деятельности, в котором проявил себя очень успешно - всерьез занялся дирижированием и удивил своими способностями и трудолюбием даже профессионалов.

К несчастью, болезнь уже не оставляла Нуриеву шансов на продолжение работы, он чувствовал себя все хуже и хуже. Врачи считали чудом уже то, что этот человек сумел в течение более десяти лет после начала страшной болезни вести напряженную творческую жизнь, говоря, что Нуриев продлил свое активное существование фактически лишь за счет усилий своей воли. Но в 1992 году, на премьере поставленного им в "Гранд-Опера" балета "Баядерка", ознаменовавшей торжественное событие - вручение Рудольфу Нуриеву высшей награды Франции за заслуги в области искусства, ордена Почетного легиона - виновник торжества был уже не в силах встать на ноги. На протяжении всей церемонии он, живописно задрапированный в алый шелк, восседал в кресле, более напоминавшем трон. Пышность обстановки резко контрастировала с его изможденным лицом.

И все присутствующие, и сам Рудольф Нуриев знали, что церемония награждения одновременно была и его прощанием - прощанием с театром и с жизнью, что для него фактически было одним и тем же, и 6 января 1993 года великий артист скончался.